Ничего себе

Классика

Отдам бесплатно, девчачие туфли 36,для мальчика 39 размер

УМНАЯ, УВЕPEННАЯ, УСПЕШНАЯ: ПOPТРЕТ ЖЕРТВЫ АБЬЮЗЕРА

Бытует мнение, что абьюзеры выбирают себе жертв среди слабых, неуверенных в себе созданий, которых легко подчинить своей воле. И общественное мнение, опираясь на этот миф, часто беспощадно к жертвам абьюза: сами виноваты, нечего быть такими слабыми и никчемными. Но вот беда, сломанными мы видим уже людей после «обработки» абьюзеров, которые их выбрали именно потому, что некогда эти женщины были успешными, яркими, интересными и сильными.

Психологи утверждают, что абьюзерам неинтересно заводить отношения с заведомо более слабыми партнерами. Им интересен момент «кто — кого», им интересно подчинить, запугать и сломать человека сильного, часто на взлете карьеры.

Ничто не предвещало беды

До момента встречи с абьюзером никто, даже сама потенциальная жертва, не может заподозрить в себе уязвимость к манипуляциям нарцисса или психопата. По мнению Шэннон Томас, психотерапевта и автора книги «Исцеление от невидимого насилия» (Healing from Hidden Abuse), именно успех и сила — то, что привлекает абьюзеров. «Психологических абьюзеров всегда привлекает то яркое, что происходит в жизни других людей: успех, признание, динамичность. Они летят на ваш свет как мошкара к фонарю, потому что сначала хотят получить что-то позитивное от человека».

С чего они начинают

Как только ваши отношения, личные или по работе, завязались с абьюзером, он начнет наносить удары именно по тем качествам и навыкам, которые привели вас к успеху или питают вашу энергию. Как им это удается, если жертвы, как мы узнали, сильные люди? Разве сильные люди позволят кому-то обижать себя?

Все дело в том, что жертвы абьюзеров — не просто сильные, второе их главное качество — эмпатия, сопереживание. «Многие из моих клиенток — успешные женщины», — говорит Шєннон Томас. «Они думают, что могут преуспеть во всем, но проблема в том, что они всегда отдают намного больше, чем получают. А если человек привык отдавать, то ему очень сложно сказать «нет» тогда, когда это необходимо сказать».

Психологическое насилие начинается с чего-то незначительного, например, ваш партнер грубит вам «на ровном месте». Это очень непривычно, потому что в начале отношений абьюзеры — это короли и королевы романтики. И вы думаете: «А, это какое-то недоразумение, не стоит думать об этих резких словах».

Как в страшной сказке

Это только начало. Эпизоды грубости повторяются. Медленно (чтобы не спугнуть жертву), но неуклонно растет их частота. Это похоже на медленный ввод яда, когда жертва замечает ухудшение состояния, но не может понять, в чем дело, кто и зачем желает ей гибели.

Человек, который был любовью всей вашей жизни, вдруг загоняет вас в угол и кричит, изолирует вас от друзей и семьи, устраивает жуткий газлайтинг, чтобы вы думали, будто у вас не в порядке с головой. Но вы стараетесь разговаривать, чаще даже разбираться в себе — что с вами не так, если такой любящий человек вдруг меняется? Конечно же, я что-то делаю не так, думаете вы и начинается самокопание, потом уборка-готовка-горячий секс на скорость, разговоры по душам — все, чтобы сделать его снова таким, как он был, снова счастливым.

В общем, вы перестаете быть собой, вы всецело заняты попытками эмоционально удовлетворить абьюзера. А ему очень интересно «довести» человека, который держит свои эмоции под контролем. Шэннон Томас говорит: «Людям с токсичной психикой доставляет особое удовольствие вывести вас в несвойственное вам эмоциональное состояние, заставить потерять контроль, потерять себя».

Чувство превосходства

Как иначе абьюзеры могут почувствовать себя лучше? Только «переложив» свои негативные качества на «здоровую голову» кого-то другого, потому что для них отношения — это когда они утверждаются за счет кого-то.

Те, кто тиранит своих близких или коллег, часто имеет нарциссическое расстройство личности и считает всех ниже себя. «Говорят, что психологическое насилие — это от неуверенности в себе, что абьюзеры действуют исходя из этой глубоко спрятанной неуверенности. Я так не считаю. Они выбирают сильного человека, потому что «разобрать» цельную личность «на запчасти» — это то удовольствие, которое дает им ощущение собственного могущества.

Эти люди очень высокого о себе мнения, они думают, что им позволено все. И когда им удается «развинтить» красивое, сложное, сильное существо они получают просто подтверждение своей «всесильности». Они никогда не думают, что это с ними что-то не так. Именно поэтому все ваши попытки честно указать им на то, что они «ошибаются», они воспринимают, как выражение «неуважения» к ним. Любой, самый маленький вопрос к их поведению или характеру они воспринимают как личное оскорбление.

Что исправит горбатого?

«Для себя они — само совершенство,» — говорит Томас. «Поэтому когда мы пытаемся в нормальном режиме обсудить с ними то, каким образом вместе преодолеть разногласия, они абсолютно не намерены ничего обсуждать — они всегда правы. А виноваты — всегда вы».

Если вы будете ждать, что абьюзер исправится, то ждать вы будете очень долго. Эти индивидуумы смотрят на отношения не так, как другие, они никогда не замечают разрушений, которые они же приносят в жизни близких.

Проблема — это всегда кто-то другой, которого нужно изобличить и наказать. Поэтому, по мнению психологов, не стоит бороться зато, чтобы исправить этих людей или тратить жизнь на то, чтобы воевать с ними.

Лучше всего — научиться распознавать их и держаться от них подальше до того, как они успеют отравить нам жизнь, или, если повезло меньше, осознать кто они такие и убежать от них быстро и далеко.

(из сети)

Карел Чапек: " С точки зрения кошки "
Коротенький такой рассказ для истинных кошатников !

"Вот - мой человек. Я его не боюсь. Он очень сильный, потому что очень много ест; он - Всеядный. Что ты жрешь? Дай мне!
Он некрасив, потому что без шерсти. У него мало слюней, и ему приходится умываться водой. Мяучит он грубо и слишком много. Иногда со сна мурлычет.
Открой мне дверь!
Не понимаю, отчего он стал Хозяином: может, сожрал что-нибудь необыкновенное.
Он содержит в чистоте мои комнаты.
Он берет в лапку острый черный коготь и царапает им по белым листам. Ни во что больше играть он не умеет. Спит ночью, а не днем; в темноте ничего не видит; не знает никаких удовольствий: не жаждет крови, не мечтает об охоте и драке, не поет, разнежившись.
Часто ночью, когда я слышу таинственные, волшебные голоса, когда вижу, как все оживает во тьме, он сидит за столом и, наклонив голову, царапает, царапает своим черным коготком по белым листам.
Не воображай, будто я думаю о тебе; я только слушаю тихое шуршание твоего когтя. Иногда шуршание затихает: жалкий глупец не в силах придумать никакой другой игры, и мне становится жаль его, я - уж так и быть! - подойду к нему и тихонько мяукну в мучительно-сладкой истоме.
Тут мой Человек поднимет меня и погрузит свое теплое лицо в мою шерсть. В такие минуты в нем на мгновение бывает заметен некоторый проблеск высшей жизни, и он, блаженно вздохнув, мурлычет что-то почти приятное.
Но не воображай, будто я думаю о тебе.
Ты меня согрел, и я пойду опять слушать голоса ночи".

Перевод Д. Горбова и Б. Заходера.

Раньше жили не спеша...

«Век такой. Все торопятся, все спешат, наступают на ноги. Бабы злые, как оводы.

А раньше жили не спеша. Выходили замуж, рожали детей в более или менее спокойной обстановке, болели обстоятельно — лёжа в постели по целым месяцам, не спеша выздоравливали и почти ничем, кроме хозяйства, не занимались. Без докторов, без нудных анализов, без анкет.

Наша нянька, заболев, на вопрос «Что с тобой?» отвечала всегда одно: «Шось мене у грудях пече». А болезни‑то были разные.

Умирали тоже спокойно. Бывало, дед какой‑нибудь лет в девяносто пять решал вдруг, что умирает. А и пора уже давно. Дети взрослые, внуки уже большие, пора землю делить, а он живёт. Вот съедутся родственники кто откуда. Стоят. Вздыхают. Ждут. Дед лежит на лавке под образами в чистой рубахе день, два, три… не умирает. Позовут батюшку, причастят его, соборуют… не умирает. На четвёртый день напекут блинов, оладий, холодцов наварят, чтобы справлять поминки по нем, горилки привезут ведра два… не умирает. На шестой день воткнут ему в руки страстную свечу. Все уже с ног валятся. Томятся. Не умирает. На седьмой день зажгут свечу. Дед долго и строго смотрит на них, потом, задув свечу, встаёт со смертного одра и говорит: «Ни! Не буде дила!» И идёт на двор колоть дрова.

А теперь?

Не успеешь с человеком познакомиться, смотришь — уже надо идти на его панихиду! Люди «кокаются», как тухлые яйца. У всех склерозы, давления, инфаркты. И неудивительно. Век такой сумасшедший. От одного радио можно с ума сойти. А телефоны? А телевизор? А всякие магнитофоны? Ужас! Кошмар! И все это орёт как зарезанное, требует, приказывает, уговаривает, поучает, вставляет вам в уши клинья! И везде: в собственном доме, на улице, в магазинах, в учреждениях, у соседей. Где хотите. И заметьте, что это просто садизм какой‑то. Люди иногда даже не слушают, например, радио, а выключить не позволяют: «Пусть говорит». — «Зачем?» — «Так…» Они точно боятся, что если оно замолчит, то будет хуже. Не дай Бог, ещё что‑нибудь случится. Сплошное засорение мозгов какое‑то! Ни почитать, ни подумать, ни сосредоточиться невозможно».

Автор: Александр Вертинский, «Дорогой длинною»