«Сколько себя помню, про какую только ерунду в терапии не работал, а вот так чтобы реально про узнавание себя настоящего (свои чувства, интересы, желания, любовь к себе и заботу о себе) — как-то мало получалось. Потому что... Вот представь. Найду я то, чего мне в себе не хватает, чего в других ищу: в отношениях, в любви и т.п. Найду это — и начнется обычная, рутинная, скучная и честная работа про себя, без надрыва и излишнего драматизма... От такой честной работы про себя одиноко очень, и твое присутствие рядом от этого одиночества не спасает. Никто и ничто не спасает. Жить про себя одиноко».
Это реальный диалог из клиент-терапевтических отношений. «Ложные» запросы и невозможность клиента по каким-то причинам быть искренним — преграда, которую многим психотерапевтам приходится преодолевать. Порой от первого визита к терапевту до первого «реального» клиентского запроса проходят недели или месяцы. Почему так происходит?
Казалось бы, перейти к сути сразу — выгодное решение в первую очередь для самого клиента. В первом абзаце мы привели пример одной из возможных причин — страх клиента остаться наедине с самим собой, своими чувствами. Но это не единственная причина. Завесу тайны для нас приоткрывает аккредитованный гештальт-терапевт Общества практикующих психологов «Гештальт-подход» Михаил Золотухин, сотрудник Психологической студии Полины Гавердовской и Психологического центра «Искусство гармонии».
Каждый носит маску.
Прежде, чем мы перейдем к обсуждению мотивов клиентской «скрытности», стоит подчеркнуть два момента.
Во-первых, не всё, что мы можем принять за ложную клиентскую версию, таковой является. Как замечает Михаил Папуш в работе «Психотехника экзистенциального выбора»:
«Как правило, у самого человека тоже бывает несколько версий по поводу определенного события. Версия всегда кому-нибудь адресована, это всегда внутренний рассказ кому-то — каким-то внешним или внутренним персонажам. Здесь и возникает место для внутренней лжи».
А во-вторых, опять же процитируем Папуша:
«Терапевт должен всячески уважать право клиента на скрытность и даже ложь, и давать клиенту это понять: „Дело не в том, чтобы ты рассказал это мне, или был со мной правдив, искренен и пр. Важно, чтобы ты не вешал лапшу на уши самому себе.“»
То есть перед терапевтом вовсе не стоит задача «вывести клиента на чистую воду». Наша задача — научить его быть искренним с самим собой, чтобы он смог правильно слышать и обрабатывать свои собственные запросы. Но во многих случаях это оказывается очень трудоемкой задачей.
Почему наши клиенты «врут»
Клиент не готов сразу говорить о важном. Момент от знакомства (фазы преконтакта, как это называется в гештальт-терапии) до первого искреннего разговора часто растягивается по естественным причинам. Клиенту тяжело взять и сходу прыгнуть с места в карьер своих переживаний. Он постепенно погружается в проблему, двигаясь по спирали — то ближе, то дальше относительно болезненной проблематике. Это защитная функция психики, способ адаптации, если хотите.
Клиенту страшно. Он может испытывать реальный ужас от погружения в свою проблематику. Ему может казаться, что как только он коснется заветной темы, его психика не выдержит, «плотину прорвет» и он уже не сможет сдерживать свои чувства и функционировать как раньше. Осознание проблемы, вывод ее на поверхность часто ведут к переменам в жизни человека. И эти перемены, даже когда они к лучшему — могут вызывать страх и растерянность. Привычное болото зачастую манит своей безопасностью. Столкновение с тем, что доставляет боль, с собственными скелетами в шкафу заставляет вносить корректировки в, казалось бы, уже «налаженный» внешний мир. Выходить за пределы той самой пресловутой зоны комфорта.
Клиент может бояться терапевта, отчасти совершенно справедливо. Должно пройти некоторое время для того, чтобы два человека, сидящие друг перед другом в терапевтическом кабинете смогли сблизиться настолько, чтобы открыться друг другу в чем-то важном. В этом клиенту может помочь выборочное «самораскрытие» терапевта.
Сначала клиент начинает озвучивать то, о чем боялся и стыдился говорить посторонним, затем то, о чем страшно говорить близким, а затем он признается в том, в чем раньше не признавался даже себе. А главное — начинает работать по поводу того материала, который от себя же и скрывал. Естественно, терапевт должен обладать навыками и личностными характеристиками, позволяющий создать и поддерживать настолько высокий уровень доверия в клиент-терапевтических отношениях.
Клиенту стыдно. Мы не знаем, с каким опытом отвержения и осуждения мог столкнуться клиент ранее. Возможно, он испытывает мучительный стыд, касаясь своей проблематики. Ему кажется, что терапевт отвергнет его, как только клиент раскроет свою истинную «сущность». А уж если даже терапевт не сможет его принять с этим — как клиенту жить дальше? В зависимости от глубины отношений сложившихся между клиентом и терапевтом подобное «непринятие» может привести к ретравматизации клиента.
У клиента блокирующие установки. К сожалению, есть такая категория клиентов, которая приходит на терапию с изначальным обесцениванием этой работы, чтобы доказать себе свою правоту: «Все психологи — шарлатаны» или «Никто не может мне помочь!». Это, пожалуй, одна из самых непростых групп клиентов. Впрочем, такие клиенты, если они внутренне все-таки не настроены на поиск перемен и пересмотр своей жизни, «отваливаются» на начальном этапе.
Клиент серьезно травмирован. Отдельная категория — травматики. Когда-то их внутренний мир был разрушен неким контактом с другим человеком или событиями жизни. И теперь, прежде чем доверить его кому-либо, они всеми способами будут испытывать терапевта на прочность и надежность. Пройдет очень много времени, прежде чем они по-настоящему смогут доверять. Работа с таким контингентом — по-настоящему ювелирная
Клиент демонстративен. Еще одна категория — клиенты, которые даже на терапию приходят, чтобы привлечь внимание к себе, своей неординарности, яркости. Такое часто можно наблюдать у истероидов (театральных личностей). Они интригуют вас и смотрят за вашей реакцией. Могут вести себя провокационно. Впрочем, за такой демонстративностью может скрываться стыд.
Клиент сам не понимает сути проблемы. Довольно частая история. В конце концов, далеко не каждый пришедший в терапию человек обладает такими развитыми способностями к рефлексии, чтобы понять свой запрос. Многие вообще приходят работать про других. Например: «Сделайте так, чтобы ребенок меня слушался», «Сделайте так, чтобы муж вернулся». В таком случае терапевтическая работа на первых порах сводится к повышению уровня осознанности у клиента. Чтобы он научился замечать и осознавать — действительно ли важно то, о чем он сейчас говорит и по поводу чего сейчас живет. Кому важно — ему или его окружению. Живет ли он своей жизнью. Клиент в процессе работы с терапевтом взращивает в себе готовность работать/жить для себя и себе во благо. И когда подобная готовность формируется — тогда же возникает и искренность с самим собой и с сидящим напротив человеком.
Клиент склонен к ретрофлексии. Ретрофлексией в гештальт терапии называют определенный механизм прерывания контакта или же механизм творческого приспособления. Это остановка и обращение назад (на себя) импульсов, чувств, действий, первоначально направленных вовне, на другого человека или объект.
«Ретрофлексия буквально означает „обращение назад на себя“ и в гештальт-терапии понимается как процесс возврата чувств назад, точно против себя. Человек делает себе то, что хотел бы сделать другому или то, что хотел бы получить от другого». (Е. Петрова «Мастерская гештальта»)
Чувство вины иногда можно воспринимать в качестве примера ретрофлексии — это злость, обращенная на себя. «Сдержанность», скованность, самоистязание — типичные примеры ретрофлексии.
Таким клиентам зачастую трудно явно озвучить запрос. Они словно затухают на полпути. Действие, направленное на удовлетворение потребности, замирает. Такие клиенты часто не умеют просить помощи. Это их способ защититься от отвержения — переложить всю ответственность за происходящее в жизни только на себя.
Вместо заключения
Если мы начинаем подозревать клиента в «неискренности» — важно выяснить, что за этой неискренностью скрыто. Почему и для чего ему нужно быть неискренним. Что он за счет этого получает и что теряет в нашем взаимодействии, контакте. Как эта неискренность связана с его реальной жизнью. Может быть особенности его взаимодействия с терапевтом как-то связаны с темами и проблемами, по поводу которых он обращается.
