государственные стоматологические поликлиники выглядят примерно как-то так....
государственные стоматологические поликлиники выглядят примерно как-то так....
когда давно не было этого самого и уже мерещится оно
когда давно не было этого самого и уже мерещится оно
ЗабралПогадать?Машенька, милая, да я ж 20 лет уже, как...
Забрал
Погадать?
Машенька, милая, да я ж 20 лет уже, как карты в руки не беру. Откуда только прознала? Признавайся! Бабушки во дворе сплетничают.... Эх, шила в мешке не утаишь. А ещё что рассказывают? Ясно. Не упрашивай, много будешь гадать — всё прогадаешь. Если парень изменяет, так бросай, если не любишь, тоже бросай, за дураками не бегай, за работягу замуж выходи, не раздумывая. Тут и в карты смотреть не надо. Ладно, раз уж пришла, будь добра, присаживайся. Всю душу мне растеребила... Вот, зачем напомнила? Расстроила только ты меня, Машка. Слушай теперь за это историю одинокой старой женщины. Ха, ты б свою физиономию сейчас увидела, умора! Не бойся, это страшилка почище любого детектива, тебе понравится.
Я тогда санитарочкой в областном интернате для деток-отказников работала.
Зарплата сама, поди, понимаешь — мешок картошки, капусту да булку хлеба два раза купить. Даже угла своего не имела, в подсобке сестринской жила. Но зато для меня всегда лишний выходной находился, духи заграничные, хоть и была девчонкой на побегушках, а уважали сестрички с воспитательницами. Да что уж теперь скрывать, и деньги тайком давали. Как ты, всё хотели про будущее дознаться.
Равных мне тогда гадалок не было, видишь, сколько лет прошло, а бабки до сих пор по старой памяти дают рекомендации. Про «МММ»-то, наверное, слыхала? Из наших, интернатовских, ни одна не вложилась. Кто, думаешь, им подсказал? У Тамары, нашей заведующей, как-то отец пропал. Вышел в магазин за хлебушком на 10 минут, а вторые сутки нет человека. Она даже в милицию не завернула, сразу ко мне пулей принеслась. Дескать, помоги, что угодно проси. С тяжёлым сердцем я ей карты раскидывала, чувствовала, старичок не жилец уже. Так и вышло, тем же днём нашли его в указанном мной месте — за 5 километров от нашей деревни на дне лесного оврага у болота в камышах. И хватило ж сил дойти! Диабетиком Тамарин отец был, лекарство вовремя не принял, только за порог вышел, и в раз забыл куда и зачем.
Как-то раз даже из города семья приехала, дочку в столице потеряли. Уехала девчонка в Москву учиться, первый год с родителями связь держала, а последние полгода молчок. Сначала не тревожились, думали учится усердно студентка-то, может с парнем познакомилась, или подработку нашла — не до стариков. И вдруг приходит из деканата весточка — девочка ваша в общежитии давно не живёт, на занятия не ходит. Посмотрела я в карты и только ухмыльнулась. Не тревожьтесь, говорю, деточка за границей живёт, очень боялась, что ругать станете и скрывала кавалера, скоро внучатами вас порадует. И действительно — через месяц их дочка сама объявилась с повинной, прислала открытку из Америки, и фотографию новорожденных не забыла приложить.
Уж сколько свадеб, разводов, обманов, поездок через мои карты прошло, даже перечислять не стану. Все знали, если я сказала — это железно. Гордилась я своим умением, признаю, да и злоупотребляла, не обошлось без этого. Всё-таки, нехорошо на чужом горе наживаться. Да, что уж теперь...
Жил у нас в интернате паренёк Вова. Конечно, счастливчики в наше заведение не попадали, все, считай, сироты при живых родителях, все с запаздывающим развитием.
Но только Вове будто досталось от судьбы больше всех. Нашли его грибники в самой чаще леса, всего измочаленного, грязного, исхудавшего. На вопросы людей не отвечал, только зыркал затравлено, как зверёк, и дичился. В посёлке Вовину семейку знали хорошо — отец мотал четвертый срок, мать верность супругу не хранила, и ежедневно её двери были открыты для всех местных забулдыг.
Неудивительно, что мальчишка в свои 12 лет едва писал печатными буквами. И всё же из обычной сельской школы его до последнего не гнали, жалели — в целом, парень он был толковый, тихий, учёбой интересовался, насколько это было возможно с такими родственничками. Но после лесного происшествия ему одна дорога была — к нам в интернат. Вовка так и не заговорил за целых пять лет, что у нас жил, хоть бы словечко обронил. Сидел днями в углу, глядя в стену, откликался, только если звали поесть.
Сказки, правда, ещё любил послушать вместе с первоклашками — и смех, и слёзы, сидит здоровый детина и каждое слово ловит из какой-нибудь «Золушки». Незавидная его ждала судьба, он у нас такой единственный был, даже для самой простой работы не годился.
А возраст-то его тем временем уже к 18 подходил. Воспитатели на Вове крест поставили — всё равно всю жизнь по психбольницам промается, и это если повезет.
Кто из сестёр при Вове про мой дар проговорился, теперь и не вспомнить. И какой смысл? Стеснялись-то его меньше стенки — всё равно ничего не понимает. Да только слушал он в тот раз ой, как внимательно. Может, почуял чего, а может, и за очередную сказку принял.
Карты я свои старалась прятать, оставляла или на верхней полке шкафа в подсобке, чтобы дети ненароком не достали, или вообще в ящике стола запирала. Если колоду посторонний даже просто в руках подержит — пропало дело, ни один расклад больше на таких картах не выйдет. Правило я это соблюдала железно, но время от времени всё ж забывала карты в кармане халата. Так случилось и в тот раз...
Как сейчас помню, возвращаюсь я с выходных из города, радостная, с гостинцами. Захожу в каморку свою, а там Вова... Последнюю карту из раскиданной по всей подсобке колоды ручкой расписывает. Ни одну не упустил, ни одну! «Дом», «Семья», «Река», «День», «Лес», «Месяц», «Жизнь» — на каждой карте своим кривым печатным почерком подписал её значение. Мне бы напуститься на него, отругать, а я стою, как громом поражённая. Да, колода теперь меченная, её даже в руки не возьмёшь, но Бог с ним, не велика беда, можно новую дарёную дождаться. Ох, даже сейчас в груди холодеет, как вспомню... Значения-то верно все были подписаны! Никому я своих секретов-толкований не выдавала, у каждого, кто гадает здесь свой обычай, какую карту как назвать. Откуда Вовка прознал?? До сих пор я понять не могу. Принялась у него выпытывать и так, и эдак — молчок, вижу взгляд, словно дымкой подёрнут, и смотрит будто сквозь меня.
Ох, и злилась я на себя тогда за ротозейство. Локти кусала — что я без своих карт?
По-обычаю я могла снова взяться за гадание только с колодой, подаренной в новый год. А на дворе, словно на зло, только-только июль начинался. Но я отходчивая, полютовала с недельку, пока всем сестричкам тошно не стало, и они мне пообещали какую только захочу колоду, за любые деньги, достать к декабрю. У них ведь тоже своя корысть в этом деле была.
А Вова что? Вот тут-то, Маша, и начинается самое интересное. Вова заговорил!
Сначала поварихе «спасибо» за суп сказал, потом с воспитательницами начал здороваться. Отвечать стал вполне осмысленно, если к нему обращались. Ох, и шороху было! По всем возможным тестам и обследованиям его прогнали — парень-то нормальный вроде как оказывается. Знаний-то ноль, конечно, 5 лет в углу просидеть не шутки.
Естественно, я тоже в стороне не осталась. Через месяц после того случая подловила Вовку к себе в комнату на откровенный разговор. Ласково так спрашиваю: «Ты не бойся, я ругать не буду. Откуда мои секреты знаешь?» Сидит, в глаза не смотрит, нос повесил, и говорит так нехотя: «Я, Ольга Николаевна, последние пять лет совсем не помню. Если не верите, у воспитателей и директора спросите». Это он ловко придумал, да я ведь тоже не лыком шита: «Пять лет, значит, не помнишь, — говорю,— А имя моё вот без запинки назвал».
Я тебя, Маша, не буду мучить, весь этот допрос пересказывать. Как партизан молчал, ни в чём не сознавался. А под конец достал из кармана листок и подаёт мне.
Разворачиваю, а там телефон какой-то Валентины Титовой, номер городской. Я ещё и рта не успела раскрыть, а Вовка принялся буквально умолять, чтоб ему туда позвонить разрешили. И смотрел так отчаянно, ой…всю душу трясло. И откуда, думаю, он только номер этот взял? Ха-ха, Маша, насмешила! В интернете! Ох, уморила! Тогда интернета не было никакого — один телефон, да пол-телевизора на весь интернат. Я уж про сельских и молчу — они вообще с почты в город звонили.
Наверно, думаешь, я злилась на Вовку, и послала куда подальше с его просьбами. Я хоть и гадалка была, но уж точно не ведьма. Детки наши все для меня как родные были, тем более, что своих-то не завела. А уж Вова… Не могла я его ругать, до краёв горя хлебнул мальчишка к семнадцати годам. С такой надеждой он эту бумажку протягивал. Уж мне ли было не догадаться, что это неспроста? Знать бы тогда, чем плачу… Эх… Извини, Маша.
В общем, отвела я его к аппарату без вопросов, благо обед был, и кабинет пустой. Над душой стоять-подслушивать не стала, дала минуток десять, и прогнала с глаз долой. Конечно, любопытно было! Но сердцем чуяла, ничего не расскажет.
На следующий день, чуть не в 5 утра объявились двое городских, муж с женой. Та самая Валентина Титова! Даже «здрасьте» сказать не успели, затопали ножками: «Отдавайте ребёнка, истязатели, похитители! У нас связи!» И Вовка тут как тут, бежит им навстречу, весь в слезах «мама, папа» кричит. Еле урезонили вместе с участковыми.
Сначала-то подумали, это кто-то из дальней родни через пять лет очухался, усыновлять приехали. Но Валентина кулаком в грудь бьёт, клянётся — она Вовкина мать. Пять лет назад их сын ушёл в школу и не вернулся. Видели люди, как он заходит в школьный двор, а вот на занятиях уже его не было. Будто испарился мальчишка.
Показали мы тогда несчастной мамаше Вовино свидетельство о рождении, деревенских, которые его с детства знают, пару фотографий со школьной линейки, даже «весёлую» избу, где он вырос, не поленились показать. Только и Валентина не с пустыми руками приехала. Ударила со всего маху по директорскому столу альбомом семейным, дескать, любуйтесь.
Смотрим, ну что сказать, маленькие дети-то все похожи, тут и судить нечего. А как стали до подростковых снимков добираться, даже у участкового на голове волосы зашевелились. Будто на близнеца Вовкиного смотрим, только улыбчивого, довольного.
Валентина с её мужем люди не простые были, видно, богатые, со связями. Угрожали интернат наш прикрыть и всех без работы оставить. Эх… Нашли чем пугать. Директор и сам рад был обузу скинуть, паренёк ведь ничейный. Короче, уехал Вова в хорошую жизнь.
Слыхала, родители с него пылинки сдували, в университет умудрились пристроить, по заграницам возили. Не даром, видать, он так сказки любил.
Со мной что стало? Разве сама не видишь? Девчонки обещание своё сдержали, поздравили на новый год дорогой колодой. Взяла я карты, принялась раскладывать… Смотрю в них, как баран на новые ворота, что в бумажки пустые. Куда там будущее смотреть, я даже, куда собственную заначку прошлогоднюю спрятала, сказать не могла. Ушёл дар вместе с Вовкой.
Слишком поздно поняла я, зачем он карты подписывал. Судьбу он украл, Машенька, и прошлую, и будущую. Вырвал себе счастья шматок и мою силу прихватил. Мне бы и порадоваться, как Вова хорошо устроился, да ведь неизвестно куда он того мальчика, настоящего сына Валентины отправил, какую жизнь для него выменял. Страшное это дело из судьбы выгонять.
Ну, гадать передумала? Нет? Ох, глаза мне твои не нравятся.
Гигантская сколопендра достигает длины 26 см, водится...
Гигантская сколопендра достигает длины 26 см, водится она на островах Ямайка и Тринидад и на севере и западе Южной Америки.
Жительница Польши продала свою "цифровую...
Жительница Польши продала свою "цифровую любовь" за 18,5 млн рублей
Блогер из Польши Марта Рентел продала свою "цифровую любовь" в формате NFT — невзаимозаменяемого токена.
Девушка рассказала, что неизвестный заплатил ей 250 тысяч фунтов стерлингов. Он также получил возможность пообедать с блогером.
- Любовь может быть физической, платонической или цифровой — каждая из них подлинная, как все другие наши чувства. Я хочу быть новатором и создавать будущее, — заявила Рентел.
При этом она не уточнила, что именно приобрел мужчина. По мнению специалистов, это могут быть личные фото и видео девушки.
Свежие комментарии
