Ради таких шуток мы и любим интернет

Показать полностью (3)

Ребят, вы че угараете? У меня просто завален весь direct "Аяз, ты же миллиардер, дай денег, что тебе сложно ?" Я понимаю, что вам хочется просто наслаждаться жизнью и не думать о деньгах, кредитах и растущих ценах в магазинах.

Мне не сложно, но я не могу раздавать деньги просто так! Поэтому давайте поступим так.

Целый год мои курсы были платными. Для того, чтобы попасть ко мне на обучение, нужно было заплатить.

Сегодня мне захотелось, чтобы через мой продукт смог пройти каждый. Чтобы у каждого была возможность обучаться и расти вместе со мной. Потому что не каждый может позволить себе обучаться, когда в приоритете по расходам сначала идёт семья/кредиты/ипотеки.
И денег потом совсем не остается!

https://edu.likecentre.ru/your-perfect-year-3?utm_source=vk&utm_medium=ppc_ab&utm_content=ugaraete&utm_campaign=market&utm_term=your-perfect-year-3

Сейчас же я даю возможность попробовать обучаться каждому. Неважно есть у тебя деньги или нет, работаешь в найме или сидишь в декрете!
Доступ к платному продукту бесплатный!
Цени возможность, которую я предоставляю. Эта инфа стоит больших денег.
Я реально хочу помочь вам стать успешнее!
Вам нужно хоть попу с места поднять и оставить заявку, в этом ничего сложного нет!

Не упусти свой шанс! Бесплатный доступ, только по этой ссылке
https://edu.likecentre.ru/your-perfect-year-3?utm_source=vk&utm_medium=ppc_ab&utm_content=ugaraete&utm_campaign=market&utm_term=your-perfect-year-3

Отношения и любовь - порция милоты для вас.
Стать ᴏтцᴏʍ вᴏзʍᴏжнᴏ и в 79 ʌет.
Иʍʍанyиʌ Βитᴏρᴦан этᴏ дᴏĸазаʌ 

Когда ты долго смотришь в темноту, тьма смотрит в ответ)

Японский художник Meetissai создает работы, вдохновленные забавными кошками и другими животными из мемов, которые правят нашими лентами в социальных сетях.

Показать полностью (5)

13 АПРЕЛЯ 1945-го.
Автор: Титов Дима.

"До сих пор, долгими бессонными ночами, перед глазами стоит картина того дня, застрявшая в моей голове. И я по сей день не могу найти объяснения тому, что произошло". 

Старческий дрожащий голос звучал, словно из последних сил. За окнами темнело, от чего освещение плавно перетекало в желтый, светимый керосиновой лампой, стоявшей на столе. Квартирка старая, обои местами отходят, двери на петлях висят криво. В комнате была еще одна дверь, закрытая на металлический навесной замок. Все собравшиеся молча, сидели полукругом возле Петра Георгиевича. Алексей записывал все на небольшую видеокамеру, Анна держала диктофон. Остальные, водитель Михаил и историк Андрей, сидели чуть дальше, затаив дыхание. Компания занималась журналистикой, а именно поиском материала для небезызвестного интернет-сайта.

Увешанную грудь ветерана гордо украшали ордера и медали, закрепленные на сером пиджаке. Неспешно Петр Георгиевич протянул руку, взяв со стола чашку чая, и сделал несколько глотков. Голову покрывали седые редкие волосы, лицо - глубокие морщины. Слегка пожелтевшие от времени глаза скрывались в тени под густыми богатыми бровями.

"13 апреля 45го. 15-45. Второй Украинский фронт. Я принимал участие в операции освобождения Вены. Мы двигались с юго-востока. Австрийцы, в большинстве своем, были рады появлению советский солдат. Нас было не остановить. Близость победы заставляла кровь в венах бурлить. С криками мы бросались на неприятеля, не оставляя ни малейшего шанса. Часть города на тот момент представлял собой в большинстве своем развалины. Руины прежней красоты. Помнится в тот момент, когда все случилось, мы неспешно двигались по одной из улиц, вдоль невысоких расположенных по обеим сторонам от дороги домов. Навстречу мне вышел один местный, настроен, кажется, был дружелюбно. Он сказал... "Хорошо, что вы здесь! Мы с моей супругой вам очень рады!" и ушел в сторону. Запомнился мне, потому что глаза у него были... один голубой, второй серый. Бывает так. Но это все не важно, история не о нем.

Небо затянуло тучами, моросило. Из окон на нас падали испуганные взгляды. В основном, конечно, женщины и дети. Все были на чеку, в любой момент сопротивленцы могли начать атаку. Напряжение было дикое. В одном из окон, рама которого почему-то была закрашена черной краской, я заметил старушку. Лет 70ти на вид. Совсем близко, этаж, наверное, третий. Ее взгляд ползал по улице, перепрыгивая с одного солдата на второго; выглядело, как будто пересчитывала нас. Но, в отличие от остальных, лицо ее было...

Было без единой эмоции. Ни страха, ни радости... ни слез на лице. Помню, как это приковало мой взгляд, от чего я, наступив на неровность, споткнулся и чуть не упал. Кто-то из идущих сзади что-то крикнул мне. Мы двинулись далее. Но, развернувшись, я вновь поднял глаза на третий этаж. Старуха все еще стояла на своем месте, в выкрашенном черным окне. Наши взгляды пересеклись, она посмотрела прямо мне в глаза. И остановилась на мне. Перестала прыгать глазами. Этот взгляд..."

Зрачки ветерана забегали из стороны в сторону и вдруг застыли, словно он увидел что-то. Присмотревшись, стало понятно, что он смотрит в никуда. В прошлое.

"... Завораживающий и, в тоже время, словно капкан, вонзившийся стальными клыками мне прямо в душу. Вокруг нарастало какое-то волнение, кто-то из наших попятился в сторону, кто-то спрятался за колонну, но я... я был отрешен. И вдруг на мгновение все затихло... все замерло. Будто время остановилось. На всей улице остались только я и... старуха, подчиняющая меня своим нечеловеческим взглядом. В голове промелькнула мысль, что от напряжения, быть может, помутился мой рассудок, может, я теряю сознание! Но уверенно стоя на ногах, я продолжал смотреть на нее, а она на меня. И из неоткуда, в центре моей грудной клетки, стал появляться страх. Не тот страх, что бывает когда, рискуя жизнью, выполняешь приказ. Нет... другой. Что-то из глубокого прошлого, что-то из детства, как когда снится дурной сон, затем просыпаешься и не можешь заснуть, рисуя в голове чертовщину из силуэтов, что просматриваются в темноте. Я помню... последнее, что я заметил - это как колотится сердце в моей груди.

Последнее. Перед тем как старуха... улыбнулась мне. Улыбнулась... разомкнув губы и обнажив зубы. Не знаю точно, что я увидел. Но ее зубы... что-то в них было не так. Какая-та слишком неестественная улыбка. Она продолжала смотреть на меня, и я не мог оторвать парализованный взгляд. Еще пару мгновений так и...

Голос нашего командира над моим ухом, он что-то кричал, что-то кричал мне... и вдруг взрыв! Где-то совсем рядом бабахнуло! Снаряд! И это было спасение, взрыв был для меня, как если плеснуть водой в лицо! Я очнулся. Меня и командующего отбросило. Думаю все, кто был рядом - попадали. Все многообразие звуков обрушилось на меня. Автоматные очереди, одиночные выстрелы, крики, призывающие ВПЕРЕД!!! и, конечно же, предсмертные стоны. 

Я открыл глаза, лежа на спине. Первым делом проверил ноги, руки..."

Петр Георгиевич, немного оживившись, улыбнулся и поднял перед нами ладони.

"Как видите, все цело! Был немного оглушен, из уха кровоточило... но в целом все обошлось. Я тут же на автомате поднялся на ноги, подняв с земли свое оружие. И, конечно же, первым первая возникшая в моей голове мысль - это пустить ответную свинцовую очередь по неприятелю. Я занес автомат и уставился перед собой. Да так и замер. От взрыва в воздух поднялось много пыли... и теперь это выглядело как невероятно густой туман темно-серого цвета, очень медленно опускающийся на землю. Видимость была нулевая. Грохот тоже умолк. Где-то совсем рядом кричал один из наших, звал на помощь. Я, опустившись на корточки, пополз на звук. Он кричал, не переставая, думаю, был сильно ранен. 

И вот с этого момента началась бесовщина! Подползая, я уже мог разглядеть вырисовывающийся на фоне серой пелены лежащий силуэт. Кричал именно он, в этом я не сомневаюсь. Я подполз еще ближе, как вдруг... кто-то... или точнее что-то пронеслось в нескольких метрах от меня, как раз там, где лежал солдат. Что-то промелькнуло. И... стонов больше я не слышал. Всего на несколько секунд я замер, затем двинулся прямо и оказался на том самом месте, где лежал бедняга. Его оружие было на месте, рядом лежала его каска... но самого его не было. Что за черт - произнес я вслух. - Куда он делся?"

Вся компания, казалось, не дышала. Все слушали, впитывая каждое слово. У Михаила зазвонил телефон. Он, поднявшись со своего места, извинился и вышел из комнаты. Но ветеран будто бы этого даже не заметил.

"Я сидел на этом самом месте и с удивлением озирался по сторонам, пытаясь понять что здесь, черт возьми, происходит! Вдруг в метрах, может, десяти, снова раздались выстрелы; одиночные. Кто-то крикнул что-то, я понял, что это свои. Поднялся на ноги и собрался сделать шаг на встречу... как в полу метре от меня, по земле прошлась автоматная очередь, чуть не прострелив мне ноги. Звуки выстрелов доносились все с того же места. Я тогда подумал, что из-за образовавшегося тумана стрелявший был дезориентирован. 

Еще пару минут назад мы уверенно выполняли задачу, и уже сейчас творилась полная неразбериха. Из-за пыли и страха я начал задыхаться. Автоматная очередь прошлась еще раз, благо не в мою сторону. Кто-то страшно закричал... а затем раздался еле уловимый хруст и... крик оборвался. Где-то вдалеке тоже закричали и так же внезапно крик замолк. И где-то позади меня… и еще, еще! Попятившись, я очутился в положении сидя на земле. Схватившись за ружье, направил его сначала в одну сторону, затем в другую. Никого нет. Наконец крики прекратились. Оставалась только тишина.

Туман понемногу стал рассеиваться, уже можно было видеть силуэты зданий. Я все ошарашено сидел, озираясь по сторонам. Вместе с домами, стали проглядываться неподвижно лежащие на земле тела. Вокруг. Совсем рядом. И далеко. Вся улица оказалось усеяна телами. Я поднялся на ноги. Я был единственным выжившим. Такого сопротивления мы не ожидали. Я подошел к ближнему... знал его. Хороший был человек. И он был мертв. Но мертв, не от пулевого ранения. Его горло... оно было не перерезано... оно было перегрызено. Просто выдрат кусок. Меня снова стало засасывать в пучину страхов из далекого прошлого. Я подошел к следующему. И еще к одному. И еще. И еще. У всех было перебито горло, все были изуродованы. Я не знал, что и думать. Не смог даже удержать оружие в руках и выронил его. Я решил, что настал и мой черед. Что сейчас присоединюсь к своим братьям, погибшим от невесть чего... Я опустился на колени и в ожидании закрыл глаза".

С характерным щелчком диктофон Анны домотал до конца кассеты. Она вынула ее и вставила новую. "И? Что было дальше?" - С нетерпением поинтересовался один из ребят.

" Ничего... Ничего не происходило. Я просто продолжал стоять так и ждать. Может минут десять, может двадцать. Не знаю. Как вдруг...

Где-то за своей спиной я услышал возню. Не громко, но из-за окружающей тишины... Открыв глаза, я развернулся. Звук исходил от одного из тел, которое можно было хорошо видеть. Это был командующий. Он лежал на спине, расставив ноги и руки в разные стороны. И прямо на нем, сгорбатившись, расположился чей-то силуэт, одетый в какие-то лохмотья. Силуэт слегка потрясывался... не было видно головы из-за его формы. Что-то страшное происходило рядом со мной. Я сделал два шага по направлению и, наступив на что-то, из-под моей ноги раздался хруст. Силуэт замер. И вдруг... распрямился. Распрямился... и наконец, можно было видеть лицо, смотрящее на меня. Это была она. Она! Старуха, которую я видел в окне! Ее лицо... перепачканное в крови... из ее ужасных стиснутых зубов... тех самых... не человеческих... торчал кусок плоти. Кусок нашего командира, которого эта тварь... жрала!"

Петр Георгиевич побледнел. Все переглянулись, каждый испугался за здоровье ветерана... но никто не хотел перебивать.

"И сейчас на всей улице мы остались один на один. Увидев меня, старуха... если это вообще был человек, поднялась на ноги. Но не ровно, как стоял бы обычный человек, а сильно ссутулившись так, что руки свисали ниже колен. Выглядело это так, что вот-вот она бросится на меня...и меня постигнет участь нашего командира. Я не знал что это. Но я знал, что сейчас со мной будет. Думаю, я даже был готов.

И если бы не какой-то солдат с вражеской стороны, что внезапно выскочил из-за бетонной плиты с криком и, паля из пистолета во все стороны... то не сидел бы сейчас я здесь и не рассказывал бы вам, что произошло. Чертовщина... в одно мгновение одним прыжком очутилась рядом с ним и вцепилась в его тело. А я... быть может, ужас происходящего здесь чуть ослабил свою хватку. Я развернулся и бросился бежать. Бежать прочь, от этого проклятого места. И я тогда не имел ни малейшего желания выяснить, что же это было... я хотел только убраться оттуда и чем дальше, тем лучше. 

Я не знаю, сколько я бежал, но достигнув какого-то деревенского населенного пункта, наконец, остановился. Мне повезло, местные были на нашей стороне. Дальше было множество разбирательств и косвенных обвинений в дезертирстве, но это уже совсем другая история..."

Старик, уставив монотонный взгляд на огонь керосиновой лампы, замолчал. Все присутствующие тоже молчали. За окном была уже ночь.

Вдруг ветеран бросил взгляд на окружающих. "Что-то долго нет приятеля вашего...".

И правда, Михаил, ушедший из-за телефонного звонка, уже отсутствовал немалое количество времени. Анна поднялась с места, чтобы пойти проверить, все ли в порядке, но в этот момент из темноты коридора появился Михаил.

"А это что такое? - Его голос звучал немного напуганным и удивленным. В своих руках он держал большой старинный фотоальбом в раскрытом виде. - Я нашел это в соседней комнате на полке!

"А вам не говорили, юноша... - Старик заговорил совсем другим голосом - строгим, низким. - Что трогать чужие вещи не хорошо?

Все, кто из гостей присутствовали в комнате, поднялись и окружили Михаила. В своих руках он держал альбом, в котором находилась огромная черно-белая фотография. Сидящие в ряд солдаты. Один из них - еще молодой Петр Георгиевич. Все одеты в Германскую военную форму. И подпись снизу фотографии: "Tod Feinden!" (Смерть врагам).

Все, молча, перевели взгляд на старика. Пауза. Тот, неспешно поднявшись на ноги, сделал несколько, дававшихся ему тяжело, шагов.

"Ну, что же. Хотел я закончить свой рассказ иначе, да не оставили вы мне выбора. Теперь должен я вам кое в чем признаться".

Оказавшись у закрытой на навесной замок двери, он извлек из кармана ключ.

"В тот день. 13го апреля 45го... закончилось все не совсем так. Вернее не для всех - так. В тот серый мрачный холодный день... когда один из отрядов Русских "освободителей" вошел в Вену... "

Петр Георгиевич вставил ключик в замок и провернул его несколько раз, затем вынул замок из петель и бросил в сторону на пол. Неспешно вернувшись на свое место, он наклонился к керосиновой лампе. Его лицо хорошо осветило и стали видны его глаза. Разные глаза... голубой и серый. 

"Она никогда не оставляет никого в живых. В тот день никто из пришедших - не спасся".

Старик провернул ручку лампы, и огонек тут же потух, оставив после себя только легкое свечение его кончика. Гробовую тишину в квартире нарушало только нервное дыхание ребят и... не громкий скрип открывшейся двери. Из запертого помещения кто-то вышел. В темноте можно было разглядеть. Кто-то очень сутулый.

Старик выдохнул. "Хорошо, что вы здесь! Мы с моей супругой вам очень рады!"

Заяц 

Я частенько гостил у своих двоюродных братьев — они жили через три остановки от меня в центре моего города в такой уютной большой квартире с длинным коридором. Каждый раз, пребывая в ней, я чувствовал себя уютно и спокойно, много времени в детстве проводил там, играя со своими братьями. 

Однажды, сидя за чайным столом практически всей семьей, кроме младшего брата (он находился в детской), мы услышали смех и веселые крики как раз из детской. Мы подумали, что ребенок играется, ничего необычного — но мне стало страшновато, а потом страшно стало всем остальным, потому что младший начал натурально разговаривать. Ему было лет семь, может, больше. Ребенок обладал бурной фантазией — это понятно, но он говорил очень оживленно, иногда с вопросительной интонацией, а затем хохотал, словно получил смешной ответ на свой вопрос. Знаете, как дети умеют своей беззаботностью нагнетать атмосферу, смотря за твою спину, когда ты с ними разговариваешь, будто там стоит кто-то? Так вот, именно это и получилось у младшего — мы все явно ощутили присутствие второго человека (?) в детской. 

В комнате, конечно же, никого не оказалось, кроме кучи разбросанных игрушек и, собственно, моего младшего брата. Случай забылся, все успокоились. Но однажды мы, снова сидя за чайным столом, вспомнили про тот случай. Тогда моя тетя начала рассказывать то, чего не рассказала бы, если бы сама не столкнулась. Эта женщина вообще никогда не увлекалась сверхъестественным или чем-то подобным: она смотрела фильмы ужасов с каменным лицом, скептично реагировала на истории — в общем, была просто непробиваемой. Она рассказала, что у ее сына (нашего младшего брата) есть игрушка — большой сиреневый плюшевый заяц, и что она замечает излишнюю привязанность ее ребенка к этой игрушке. Он берет его буквально повсюду с собой, обнимает его как человека и задает ему вопросы, а потом обижается, когда в ответ получает молчание. Дело происходило посреди лета, стояла сильная жара, моя тетя сидела в зале на диване и читала книгу, к ней прибежал младший с этим зайцем и сел рядом, пристроив игрушку между собой и мамой. Тетя сказала ему: 

— Сына, убери зайца, и так жарко невыносимо. 

Через секунду после этого — тетя готова была поклясться в этом — она услышала писклявый, еле слышный ответ: 

— А мне нет! 

Она оцепенела. Спустя еще пару секунд ответил младший: 

— Мне тоже. 

Тут-то мы и вспомнили, что когда мы сидели на кухне в прошлый раз и слушали диалог младшего в детской, игрушка тоже была там. 

И ладно бы на этом все закончилось, но нет. Игрушку, конечно, забрали и спрятали куда-то глубоко в доме сразу после случая с жарой. Все снова забыли про это и зажили дальше. Шли года, ребенок взрослел и все больше забывал об игрушках. Настало время, когда им пришлось переехать в другой город, квартиру они оставили пустовать до поры до времени. А через пару месяцев уже в моем доме затеяли капитальный ремонт. Когда образовался такой сильный бардак, что в доме даже ночевать уже стало невозможно, мы с матерью переехали в ту квартиру на одну неделю. Я тогда учился в школе с девяти утра до обеда и почти все школьные годы проводил дома один. В своем доме я чаще всего выходил во двор и гулял со сверстниками, но на этот раз двора не было как такового, да и вообще, никто не гулял из сверстников на улицах около этого дома. Приходилось сидеть одному. Когда я впервые вернулся из школы в эту квартиру, я понял, что мне было уютно и хорошо здесь только тогда, когда в доме находилось хотя бы три человека. Пока тут жили мои братья, дом никогда не пустовал, тут всегда было много людей, но сейчас я оказался в квартире не уютной, а в мрачной, пустой и холодной. 

То, что мне пришлось пережить в этом доме за одну неделю, отпечаталось в моем сознании на всю жизнь, наверное. До сих пор, когда мы с друзьями сидим в баре или в гостях и заводим речь о страшных случаях из жизни, я вспоминаю именно эту квартиру и начинаю в очередной раз рассказывать некоторые истории, связанные с ней, и каждый раз с энтузиазмом, как будто они раньше их не слышали. В моих воспоминаниях случаи в этой злосчастной пятикомнатной огромной квартире моих двоюродных братьев как будто происходили вчера. Честное слово, хоть хорроры сочиняй про нее. Эта неделя была немного схожа с книгой «1408», где писатель должен был провести ночь в номере отеля в Нью-Йорке, где люди погибали при загадочных обстоятельствах — все в итоге переросло в настоящий ад и кошмар. Книгу, кстати, экранизировали. 

Рассказывать все случаи придется слишком долго, так что я просто продолжу историю с зайцем. До съезда из этого дома оставался всего один субботний день. Начиная с четвёртого дня после въезда каждый раз, возвращаясь со школы, я выкидывал портфель в прихожую, даже не переступая порог, и сразу же выходил на улицу на мороз и зяб, сидя на скамейке на автобусной остановке, вплоть до 10-11 часов вечера, когда мама возвращлась домой. Все, что можно рассказать про квартиру, я пережил как раз в эти самые первые четыре дня. 

В субботу был выходной, и на улице просиживать пришлось бы уже с утра до ночи. Я проснулся дома совершенно один — мама уже уехала на работу. Я решил хотя бы полдня просидеть в доме, потому что мороз стоял лютый. Встав с постели, я пошел готовить себе чай, умываться и готовиться к последнему дню в этом аду. Теперь я воспринимал этот дом именно как ад — все его очарование и уют улетучились в первую же ночь, которую я провел один в комнате. Я выпил чай и от безделья решил сделать уроки. Забыл упомянуть, что перед отъездом моя тетя выключила кабельное телевидение, а мы подключать другое всего на неделю не стали. То там, то здесь в квартире не горели лампы, из-за этого дом создавал впечатление заброшенности. А тот длинный коридор, по которому я любил скользить в шерстяных носках, теперь являлся для меня туннелем смерти — он не освещался в принципе. 

Я делал уроки, когда услышал странный звук из детской. Детскую, кстати, перед отъездом переоборудовали в склад, где лежал весь тот хлам, который не стали брать с собой. Там лежали поломанные настольные лампы, несколько предметов мебели, много канцелярских мелочей, игрушки и прочая ерунда, которая никому оказалась не нужна. Дверь в детскую всегда была закрыта, и я всю неделю туда не заходил. Оттуда и начали доноситься звуки, как будто книжка в твердом переплете упала с полки. Сначала упала одна книга. Я не стал обращать на это внимание, продолжал читать учебник по истории и усиленно игнорировать разбушевавшуюся фантазию. Спустя две минуты упал второй, но уже не в глубине комнаты, а у самого входа. Я вскочил что было скорости, кое-как напялил пуховик и ботинки, схватил ключи и начал судорожно тыкать ими в замок входной двери. Самых диких усилий для меня стоило не смотреть в сторону детской или коридора. Когда замок, наконец, поддался, я услышал, что третья и четвертая книга с сильнейшим хлопком ударились о дверь детской с промежутком в 1-2 секунды. Я пулей выскочил в подъезд и перед тем, как захлопнуть дверь, взглянул все же в поглощающую жуткую темноту в конце коридора, где находилась дверь в детскую, всего на долю секунды. Выбежал на улицу и начал реветь. 

Дождавшись маму, я наотрез отказался возвращаться туда. Я умолял отвезти меня домой, я был готов спать на грязном вонючем полу своего дома, только бы не возвращаться. Наконец, ближе к ночи мама меня успокоила, пообещав завтра же с утра забрать на работу с собой. Обычно такие выходки детей не воспринимаются родителями всерьез, но не в этом случае, потому что моя мать тоже кое с чем сталкивалась, ночуя в этом доме. Несколько раз она вставала посреди ночи, как она рассказывала позже, от чувства необъяснимой тревоги. 

Мы вернулись домой. Я не отходил от матери ни на метр. Спать легли мы в одной комнате, к моему великому счастью. Ночь прошла спокойно, я даже ни разу не проснулся. Наступило утро, и я собрался на улицу еще до того, как проснулась мама. Весь день я провел, сидя в кабинете своей мамы, которая на тот момент работала швеей. Чувствовал себя совсем щеглом, раньше меня брали сюда только тогда, когда мама думала, что я не смогу позаботиться о себе один дома. Как оказалось, на работе некоторые мамины коллеги уже были в курсе про мое «сумасшествие» насчёт это квартиры, и советовали даже батюшку пригласить, чтобы он очистил дом от нечисти. Тогда я был с ними согласен — тогда я был бы согласен с абсолютно любой идеей. 

Следующую ночь я провел дома у подруги моей мамы, и все потому, что я снова не захотел вернуться туда. Мама обещала, что к утру соберет все мои и свои вещи и будет ждать моего прихода, чтобы сразу же двинуться домой. Утром меня и отвезли к матери. Когда я зашел, я увидел сумки перед входом, маму, стоящую у порога, держа связку ключей. Среди ключей, кроме ключа от входной двери, была еще куча других. Дело в том, что каждая дверь в этом доме могла открываться и закрываться на ключи — такой вот элитный дом, что скажешь. При виде этой связки я вспомнил, что где-то в ней ключ от детской. Было утро, в квартире светло, все шторы нараспашку — явно мама позаботилась. Сама мать стоит в паре метров от меня — что может случиться?.. Я взял ключи и перед тем, как уйти отсюда навсегда, решил отпереть дверь в детскую и заглянуть туда одним глазком. 

Итак, я открыл дверь. В комнате лежала куча всякого хлама, все покрыто толстым слоем пыли, никаких книжек не лежало, более того, в комнате вообще не было книжек. Весь хлам приобрел блеклый оттенок из-за пыли. Я стал оглядываться и заметил вещицу, выделяющуюся цветом. В углу на запыленной табуретке стояла сиреневая плюшевая игрушка, абсолютно целая. Это был зайчик — раньше он казался большим, но теперь я увидел, что это просто небольшая мягкая игрушка. На ней не было пыли, сиреневая шерсть сверкала на солнце, словно ее каждый день моют и расчесывают, и на ней не было никаких следов повреждений, хотя в период отъезда и до него не осталось вещи, которая не претерпела бы поломку и износ. Игрушка была словно абсолютно новая. Она стояла лицом ко мне на расстоянии 5-7 метров и улыбалась. В голове прокрутился случай с младшим братом, случай с моей тетей, все, чего я натерпелся в этом проклятом доме — и все это я прокручивал, смотря в пластмассовые белые глаза плюшевого зайца. Потом я спокойно вышел из комнаты, запер дверь на ключ и ушел с мамой восвояси. Отходил от этого я примерно около месяца, сначала был под диким впечатлением, рассказывал всем и вся. Пару раз снились кошмары. С тех пор стал сильно бояться темноты, но, как ни странно, не игрушек. У меня лежало много старых мягких игрушек, и я совершенно спокойно на них смотрел. Бояться я начал именно темноты. И больших квартир тоже. 

Не так давно я со своей девушкой, прогуливаясь по центру города, решил заглянуть в ту квартиру. Теперь там стоял домофон, но он не работал. Лифт тоже давно уже не ездил. Мы поднялись пешком до нужного этажа, и я постучал в дверь. Честно говоря, я думал, что квартира все еще пустует, и даже проскочила мысль как-нибудь захватить камеру, собрать своих друзей и переночевать там с пивом и чипсами. Но на стук отозвался мягкий женский голос: 

— Кто там? 

— Сиреневый заяц, — я сказал первое, что пришло в голову. Моя девушка вопросительно взглянула на меня. 

— Уходите! — она сказала так, будто отрезала, коротко и раздраженно. 

Уходя, я подумал про себя: «Интересно, он все еще там?».