Жуть районного масштаба
Пиво оказалось теплее, чем вечерний воздух, поэтому с общего молчаливого согласия бутылки были поставлены на скамейку охлаждаться, а почтенное собрание занялось семечками.
— Между прочим, — сказал Вовик и замолчал, сплевывая лузгу.
Парни вяло покосились в его сторону. Вовик никогда не был душой компании, но уж лучше слушать его побасенки, чем тупо грызть семки. Может, кто и мог бы рассказать свежий анекдот или поделиться каким приколом, да только все, кроме Вовика, поленились. Значит, так тому и быть.
Ободренный пусть не пристальным, зато общим вниманием, молодой человек ткнул кульком в сторону кирпичной стены:
— В этом самом складе, между прочим, уже семь человек повесилось.
— Правильно говорить «на складе»,— буркнул зануда Коркин.
— На? Не, они все внутри вешались, снаружи вроде как веревку цеплять негде.
— Э-э!— Коркин махнул рукой и забил рот семечками, чтобы не вступать в бесперспективный спор.
— Короче? — встрял Конопатый. — Что там с покойниками?
Вовик насупился: он не любил, когда его торопили. Особенно малознакомые типы. С Конопатым компания закорефанилась возле метро, и пивом, собственно, проставлялся он. Но это еще не повод понукать рассказчика.
— Говорят, — тут Вовик слегка понизил голос и подбавил хрипотцы, — что тут прежде церковь стояла. Или часовня. Только она была не простая часовня, а заговоренная.
— Не иначе, и тут иллюминаты подгадили, — фыркнул Жора, и остальные согласно заржали: шутку не поняли, но раз старший смеется...
— За этих не скажу, а строили точно масоны. Вот сейчас темно, а то можно было бы с той стороны поглядеть — там на фасаде треугольники выложены. Бабка сказывала, раньше в этих треугольниках еще и глаза были, только их при Сталине посбивали. Чтобы не зырили в сторону райкома.
— Ладно, нехай масоны, — великодушно согласился Жора. — И что, в этой церкви все вешались?
— Нет, часовня нормальная была, пока в ней не сделали склад. В тридцатые. Вот тогда заговор и сработал. Говорят, когда отсюда попа повели, он и сказал: каждые десять лет жалеть будете. Кровью, говорит, умоетесь. Чтобы не забывали, что наделали, гады. Ну, за это его тут и грохнули. Прямо у этой самой стеночки.
Повисла внушительная пауза, прерываемая только щелчками и плевками. Все обозревали стену. В меру кривая, с заложенными окнами, чуть влажная от вечерней росы, она казалась вполне банальной. Если не принимать в расчет бурые тени, плясавшие в полукруге света. Сейчас они как никогда походили на строй людей с винтовками. Коркин поперхнулся семечкой.
— И вот прошло десять лет, — несколько неожиданно продолжил Вовик, — все уже стали забывать про заговор. Как вдруг однажды приходят на склад — а сторож-то повесился!
— Пить надо меньше, — проворчал Конопатый.
— Бабка говорила, он водку на дух не переносил, — возразил Вовик.
— Сколько лет твоей бабке тогда было? Что она может помнить? — Конопатый пощупал пивную бутылку и скривился.
— Сколько б ни было, тебе-то что? — разозлился рассказчик. — Тебя это не касается!
— Верно, — поддержал Жорик, — это вовикова бабка, ей лучше знать. Давай, ври дальше!
Вовик помолчал с минуту, переваривая обиду, но потом решил все-таки закончить повествование.
— И с тех пор так и повелось: десять лет проходит — кто-то вешается. Что только ни делали с этим складом: и сносить пытались, и запирали, когда срок приходил, а только все зря. Тут в войну бомба упала, прямо на крышу склада. И прикиньте: крышу снесло, а все остальное осталось в целости. Ни кирпичика не вылетело.
— Хорошо строили, — сказал Коркин и украдкой показал стене фигу.
— Хорошо ли, плохо — если дом заклят, он хоть тыщу лет простоит, — с видом знатока заметил Жора. — А если кастер был высокого уровня, то в доме еще и всякие порталы появляются. Интересно, в этом складе порталы есть?
— Если и есть, то открываются наверняка только раз в десять лет, — Вовику не хотелось признаваться, что первоклашкой он облазил весь таинственный склад снизу доверху. Пролез на спор, когда приезжала машина за товаром. Не было там никаких алтарей, склепов или чердаков — просто голые стены да груды коробок.
— А сколько времени с последнего повешенного прошло? — спросил Коркин.
— Не помню, — соврал Вовик.
Он помнил. Еще бы ему дали забыть. Ведь тогда из петли вынули ухажера его сеструхи. Роза нынче утром свечку зажгла и обмолвилась: «Надо же, а если б он десять лет тому назад не помер, я бы не встретила Кирюшу!»
— Прикольно было бы туда ночью попасть, — замечтался Жора. — Шариться там с фонарем. Готично!
— Так в чем дело? Айда шариться! — Конопатый встал. — За стольник нам сторож откроет?
— Нету там никого, — буркнул Вовик. — Склад пустой. Контора прогорела, вон, объяву о продаже вывесили.
— Тем более! Откроем потихоньку, никто не заметит.
— Блин, а если поймают? Если вдруг менты появятся? — заметался Коркин. — Не, я лучше по пивасику — и домой. Что я, рыжий, по развалюхам ночью бродить? Еще кирпич на голову упадет.
— Не суетись, тебя никто на веревке не тащит, — миролюбиво ответил Жора. — Тут постоишь, на шухере. В крайнем случае, посвистишь. Нормуль?
Коркин кивнул и вцепился в бутылку. Вовчик с завистью посмотрел на приятеля, но лимит милостей от вожака был исчерпан. Пришлось тащиться за всеми.
Едва компания скрылась за поворотом, Коркин открыл пробку и быстрыми глотками отправил в глотку добрую половину содержимого. Легче не стало. Где-то в темноте слышалась веселая возня и бряканье железа. Потом скрипнули дверные петли, зачмокали шаги, эхом прокатилось по пустому складу хихиканье. Коркин вздохнул.
— Что смурной такой? — услышал он над самым ухом и подпрыгнул чуть не до самой спинки скамейки. — О, еще и нервный! Тебе лечиться надо.
Конопатый осторожно отобрал бутылку у парня и приложился к пивку. Почмокал.
— Уже терпимо.
— А ты чего со всеми не пошел? — просипел Коркин. — Струсил, что ли?
— Чего я там забыл? Фрески все давно ободрали да заштукатурили, пол кафелем застелили, электричество проложили. Коробка коробкой, тьфу да и только. Вот в нашем районе...
— Это ты когда все успел увидеть? — удивился парень. — Народ ведь только-только вошел.
— Хм. Уел. Но знаешь, перед тем, как веревка тебе выдернет шею, замечаешь столько подробностей! А забывать уже и некогда, — Конопатый подмигнул. — Намек понял?
— Нннн... Ты кто?
— Десять лет назад я был тут, на этом самом месте. Вот так же ко мне подошел один человек, поговорил, а потом — опа, я уже петельку приладил и закачался. И вот что я тебе скажу, мил друг, так сразу покойно стало...
— Чего, ты теперь хочешь, чтобы я... удавился? — выдавил Коркин. — Нне хоччччу я!
— Ну на нет и суда нет, — пожал плечами собеседник. — Чипсы будешь?
— Во дурак! — внезапно паренек понял, что его банально разыграли. — И шутки у тебя кретинские! Выходите все, уроды! Что еще за гадство?!
Из-за угла вывалилась вся честная компания, гогоча и икая. Спустя пару минут они уже чокались пивом и весело обсуждали, как лоханулся юный ботан.
Вечер определенно удался. Когда изрядно подвыпившие молодые люди с пением и посвистом двинулись к метро, Конопатый отошел до ветру в кустики. Из зарослей жимолости открывался отличный вид на взломанную складскую дверь. Ее уже пристально изучал немолодой бомж. Едва голоса уходящих стихли, старик воровато оглянулся и скользнул в темноту заговоренной часовни. Конопатый криво ухмыльнулся. Он застегнул ширинку и пошел за друзьями, не дожидаясь, когда упадет табурет.
