Том Бьюкенен из Австралии поставил рекорд по наибольшему количеству кишащих пауков на человеческом теле за всю историю. В течение почти минуты он терпел на себе разгул 125 пауков

Собака долгожитель!

Бесстрашная девушка и крокодил!

Этой девушке удалось сделать несколько эффектных снимков в обнимку с крокодилом, который спокойно лежал на поверхности воды и совершенно не проявлял никакой агрессии...

Показать полностью (3)

Хрупкое равновесие.

Александр Александрович Карелин - советский и российский спортсмен, борец классического (греко-римского) стиля, трёхкратный победитель Олимпийских игр, 12-кратный чемпион Европы, победитель Кубка «Абсолютный чемпион мира», четыре раза награждён «Золотым поясом», как лучший борец планеты, включён в число 25 лучших атлетов мира XX столетия, занесен в Книгу рекордов Гиннесса как спортсмен, в течение тринадцати лет не проигравший ни одной схватки.

Показать полностью (4)

Не было 
Автор: Яна Литвиновская 

Беатрис проснулась в пять утра. Рано, но для этой непринужденной девушки рано - это 2 ночи, и не более. Встав с кровати, она потянулась и посмотрела в окно. Улица манила своей осенней прохладой, и Беа, не задумываясь, захотела погулять. Конечно, на улице было темно для пяти часов, но девушке так наоборот больше нравилось. Одевшись, она выскочила в коридор и стала обуваться. Хлопнув дверью так, что проснулись все соседи, она побежала вниз со своего (девятого) этажа. Уже на третьем она услышала скрежет и тяжелое, хриплое дыхание. Вздрогнув, она пулей вылетела из подъезда. Холодный воздух ударил в лицо, он больше не казался нежным и прохладным. Сзади все еще было то дыхание, по сторонам был чей-то волнующий шепот. Остановившись у пустого ларька, Беатрис шумно выдохнула. Бежать не могла - не было сил. Дыхания, того страшного и хриплого не было. Где то зажегся свет. Девушка стала обдумывать весь этот случай. Показалось? Возможно, но...Раздумия прервал хриплый шепот. И снова она побежала, но сил уже почти не было. Слезы застилали глаза, и полумрак осени казался еще темнее. Что это может быть? Может, кто то ее пугает? Беатрис бежала, сознание уже почти покинуло её. Запнувшись, она упала. Нога болела невыносимо, а шепот приближался. Девушка крикнула и потеряла сознание... 
Крик девушки эхом разразился по квартире. Сон, это сон, этого не было. В дверь позвонили. Опасаясь чего-то мистического, Беатрис подкралась к двери на цыпочках и посмотрела в глазок. Никого. Наверное, позвонили и убежали. Снова звонок, ручка задергалась и страх паролизовал девушку. Она не закрывала входную дверь... Дверь открылась и послышался громкий хохот. Кристл. Беатрис принялась лупить подругу за то, что напугала. Крис покатывалась от смеха, но Беатрис было не до хохота. Когда Кристл перестала смеяться, Беатрис набралась уверенности и рассказала свой сон. Кристл немного посмеялась, не видя в этом ничего страшного. Она и мистика- две лучшие подруги. Кристл не боялась никого и ничего, а страшные сны ей снились крайне редко. Запуганная Беатрис возмущенно заявила, что смеху тут не место, и чуть не обиделась на подругу. Кристл уверенно сказала, что это был всего лишь сон. Она хотела показаться серьезнее, что бы не оскорбить подругу. Беатрис хотела еще что-то сказать, но хриплое дыхание с лестничной площадки все прервало. Как во сне. Кристл подошла к двери и сообщила: "Наверняка Энна прикалывается. Я скоро буду." 
- Не оставляй меня! - Крикнула Беатрис, но Кристл скрылась в дверях. Оставалось только ждать подругу. Беа начала волноваться, мало ли что эта хрень могла сделать с Кристл. Успокаивая себя мыслями о том, что Крис могла выйти на улицу или в магазин, Беа просидела так еще полчаса. Сзади послышалось хриплое дыхание. Совсем близко. 
- Нет, нет, этого не было! - Крик Беатрис пронесся по всей квартире. - Этого ее могло быть! Я не хочу так! Этого не былоо! Это был сон, почему я слышу это?! Почему я... 
Так и не договорив, она замерла. В квартире воцарилась тишина, но через секунду из квартиры девушки донесся душераздирающий крик, а потом все стихло. Навсегда.

Как я провел каникулы 

Эта история произошла со мной в начале лета. Мы тогда с семьей отдыхали на даче, которая находилась за городом. Обычный деревянный дом с верандой и огород, на котором я практически не работал. В основном я любил гулять по уже знакомым в этих краях местам со своими друзьями, жившими неподалеку от нас. Но как оказалось потом они еще не приехали и будут только в конце месяца. Такая новость, меня сильно расстроила, и я стал проводить все дни в доме, постоянно играя в приставку, которую привез из города. Но, в конце концов, надоело убивать виртуальных монстров, и я решил все-таки выйти на улицу, куда не ступал вот уже как несколько дней. 
Я шел по тропинке, проложенной из натоптанных листьев и веток, к одному месту, где мы с друзьями любили проводить время. Скрытая от людских глаз густая чаща, пройдя сквозь которую, можно было обнаружить поляну, а чуть дальше чистую речку. Я и сам наткнулся на это тихое укромное местечко совершенно случайно, когда исследовал лесные владения. 
Я сидел на одном из камней, глядя на свое отражение, словно в ожидании, когда оно заговорит и просто слушал тихое журчание воды. 
Из задумчивого состояние меня вывел раздавшийся за спиной треск ветки, от которого я резко повернулся назад и сильно удивился, когда увидел перед собой своего старшего брата. 
-Ты что здесь делаешь? - Спросил я. 
-Тебя ищу. - Сказал он. Помимо его неожиданного появления меня смутило то, как он был одет и странное выражение лица, совершено не присущее моему чокнутому братцу. Он всегда отличался крикливостью и глупыми приколами, которые я на дух не переносил. Сейчас же его спокойствие и не желание дать мне подзатыльник настораживало и даже по-своему пугало. На нем была белая майка измазанная в земле, словно он по дороге сюда упал в грязь. На левой штанине красовалась не большая дырка. 
-Что с тобой произошло? Ты выглядишь так, словно подрался с кем-то. 
-Все нормально. - Его лицо не выражало никаких эмоций. 
-Как ты меня нашел? - На последнем слове мой голос дрогнул. Об этой скрытой чаще знали только я и мои друзья, но никак не мой братец. 
-Я шел по твоим следам. Мне нужно тебе кое-что показать. Иди за мной. -Абсолютно ровным тоном произнес он. 
-Куда идти? Слушай, это уже не смешно. Хватит себя так странно вести. Ты меня пугаешь. - Сказал я, вставая с камня и поворачиваясь всем телом к своему брату, который не сдвинулся с места и даже ни разу не моргнул. 
-Ты должен пойти со мной. Скорее. Иди за мной. - Снова повторил он, уставившись на меня стеклянными глазами. 
-Я понял, это очередной твой глупый розыгрыш, да? Я догадался, плохой из тебя актер получился. Можешь перестать притворяться. - Я нервно рассмеялся, поглядывая назад на случай, если мне придется убегать. Лицо брата сменилось широченной глупой улыбкой, и он громко захохотал на весь лес. 
-Купился! Как я тебя обманул, ты чуть со страху в штаны не наложил, трусишка! - Покатываясь от смеха, кричал и указывал на меня пальцем мой чудаковатый брат. - А голос-то, ты свой голос-то слышал?! Вот умора! Классика!! 
-Ты просто идиот! Из-за такой ерунды идти за мной! Ни мозгов, ни нормального чувства юмора нет! - Рассердился я. 
-Если честно я действительно хочу тебе кое-что показать, но заодно решил над тобой подшутить. - Наконец успокоившись, сказал он. Я все еще был обижен и зол на его глупую выходку, однако согласился пойти. Вообще это редко, когда он зовет меня куда-нибудь с собой, считая что я малолетка, путающаяся у него под ногами. Его сегодняшний порыв, признаться, сильно меня удивил. Это было на него совсем не похоже. 
Мы шли с ним минут 30, отдаляясь от знакомой территории, отчего мне становилось не по себе. Я не имел ни малейшего понятия, куда он меня ведет и зачем. Знал только, что мы все глубже уходим в заросли темного дремучего леса. Постепенно я почувствовал, что начинает темнеть и понял, что если сейчас не повернуть назад, обратно будем идти уже ночью, что меня никак не устраивало. 
-Долго еще? - Спросил я, остановившись. 
-Почти пришли. - Ответил он, спускаясь с не большого холма в нижнюю часть леса, где особо густая растительность делало это место мрачным и пугающим. Я всегда не мог находиться здесь больше десяти минут, так как атмосфера, царившая в этой "темной зоне", навевала на меня мысли о смерти и ужасах, что могут прятаться под этим черным покрывалом из листьев и веток старых деревьев. Смотреть, а тем более спускаться туда вниз я был просто не в силах, даже если бы меня тащили туда силком. Что-то странное, противоречивое творилось во мне, когда я глядел в эту безликую тьму, находившуюся позади моего брата, как ни в чем не бывало зовущего меня туда. 
-Иди сюда. Я хочу тебе кое-что показать. - Крикнул он, но я лишь отрицательно покачал головой, при этом лицо выражало неподдельный страх, хоть я и старался всеми силами его скрыть. 
-Ты что, испугался что ли? С тобой ничего не случится, я только покажу тебе кое-что на секунду. Ты только спустись сюда. Давай. - Продолжал он звать, но что-то категорически приказывало мне этого не делать. Зачем ему нужно, чтобы я спустился туда, и можно ли доверять своему брату, который сегодня казался мне каким-то чужим? Не знаю что, но в этой темноте скрывалось явно нечто враждебное, ползучее, с нетерпением ожидавшее внизу, готовое поглотить мерзкой пастью, как только я приближусь. 
Возможно это очередной прикол от моего сумасшедшего брата, прекрасно знавшего, что про эту часть леса ходят слухи, как о месте, где происходят ужасающие вещи, о которых нам детям взрослые не рассказывают. Один раз, краем ухо, я подслушал, что говорят местные. 
"В ту часть леса лучше не ходить. Она не для людей", говорил один старик "Там творится чертовщина похуже, чем в самом знаменитом доме с привидениями. Охотничьи собаки чуют это сильнее чем люди и знают, как опасна эта территория. То место не наше, не к нам оно относится и туда нам не следует совать свой нос". 
Я тяжело сглотнул, не решаясь предпринять какие-либо действия, словно на границе между двумя мирами. Именно здесь большинство путников и отважных исследователей и сгинуло в пустоту, в бездну, откуда нет возврата, где сбываются самые худшие кошмары человека. Большинство людей по не понятным причинам сходили здесь с ума, некоторые утверждали, что слышали жуткие голоса отзывающиеся во тьме, а другие видели немыслимые тени. В оглушающем месте, где не слышно даже звуков птиц или шелест ветра я начинал понимать, как порой невыносима бывает тишина. 
Какого черта он позвал меня сюда? Я бы не сказал, что мой брат отличается большой храбростью или такой глупостью, что стал бы спускаться в подземные недра этих лесов. 
-Нам надо идти домой пока не наступила ночь. - С надеждой в голосе, обратился я к нему. - Давай ты мне завтра покажешь что хотел. 
-Ты струсил? Впервые я понадеялся, что мой младший братишка не какой-то там малыш, которого легко напугать разными байками, и что же, неужели я был не прав? 
Неуверенно я сделал два шага вперед, собираясь спускаться по склону холма. Раньше я очень часто любил просто сбегать с таких горок под напором хорошего ветра, дувшего мне в спину, но сейчас был не тот случай. 
-Давай! Чего ты медлишь? Мы же не хотим прийти домой к утру. - В его голосе я совершено точно уловил нотки злобного сарказма, которые были ему не свойственны. Слишком много странностей за один паршивый день я обнаружил в своем брате, и в голову пришла одна мысль, от которой все тело похолодело, а ноги превратились в желе. Я резко отскочил назад, чтобы случайно не свалится в подобие ямы. Это уже было за рамками реальности и больше походило на какой-нибудь кошмарный сон, в котором некто, выдающий себя за моего старшего брата, пытался заставить меня спуститься вниз, в неизвестность, покрытую густым непроницаемым мраком. Тревога усиливалась с каждой секундой пребывания в этом ужасающем месте, которое казалось звало меня к себе. Звало войти туда и лишится последних остатков благоразумия. Я отказывался верить в происходящее, но факты твердили свое. Это не мой родной брат и под его обличием скрывалось что-то чудовищное. Оно могло принять облик, но внутренние чувства скопировать не удалось. 
-Нет, я иду домой. Мне туда не нужно. - Дрожащим голосом произнес я. 
-Ты просто трусишка и всегда будешь таким, если не поборешь свой страх! - Гневно закричал он. - Трусишка! Проклятый трусишка! - Что-то начало твориться с моими глазами или это происходило на самом деле, но за спиной лжебрата темнота стала искажаться, приобретая форму неких дергающихся и извивающихся в адской агонии теней. Это позволило, пусть и неотчетливо, увидеть истинную форму существа, прятавшегося за чужой оболочкой тела. Я закричал только взглянув на то, что предстало перед глазами и рванул со всех ног подальше от этого дьявольского безумства. 
Пока я бежал по лесу его жуткий шипящий голос еще отзывался в моей голове, словно весь лес твердил эти слова: 
-Трусишка! Жалкий трусишка! Проклятый никчемный трусишка! 
Прибежав домой я, наконец, остановился, переводя дыхание. Легкие буквально горели и появилась острая боль в правом боку. Я отчетливо слышал биение своего сердца. Все тело было в поту, но я дико дрожал, не в силах успокоиться. 
Из-за дома появился отец, одетый в рабочую форму огородника, какую он носил всегда, когда мы приезжали на дачу. На его запачканном грязью лице появилось беспокойство, когда он увидел меня. 
-Андрей, что с тобой произошло? Ты выглядишь так, будто убегал от стаи голодных волков. 
-Я просто подскользнулся и ушиб колено. Все нормально, правда. - Соврал я. К удивлению на этом нелепом ответе отец ушел в дом, после чего я последовал за ним. 
Не успел я войти в прихожую, сзади кто-то резко поставил мне больнючий щелбан, отчего я на мгновение потерял равновесие и чуть не упал, но вовремя оперся о стенку. Затем из-за спины появился старший брат, который тут же принялся громко ржать. Дождавшись пока он перестанет смеяться, я не терпеливо спросил его, потирая больное место: 
-Ты хотел мне сегодня что-то показать? 
-Чего? - Непонимающе уставился он на меня. 
-Сегодня утром ты нашел меня на секретной поляне, про которую знал только я и хотел мне что-то показать! Ты отвел меня к темной зоне и сказал следовать за тобой дальше, но я не послушал тебя и прибежал домой! Ты все это сделал, не отрицай!! – Мой голос сорвался на крик, но он делал вид, будто не понимает, о чем я говорю. Хоть я и видел, что произошло там, но отказывался верить, до конца надеясь, что во всем этом найду разумное объяснение, но его не было. 
-Неужели мой щелбан был настолько сильным, что выбил из тебя последние мозги? Ты совсем спятил. Какая зона? Какая поляна? Я тебя целый день сегодня не видел. - Оправдывался брат. Он не стал выслушивать меня дальше, не смотря на то, что я кричал и нес бред про опасную зону и его лживые уговоры. Может просто это очередной его глупый розыгрыш, который зашел слишком далеко? Или в том проклятом месте, о котором говорят, действительно происходит чертовщина? Больше туда я не вернусь и в ближайшие несколько дней проведу дома за своей любимой безопасной приставкой. А может и вовсе останусь здесь до конца каникул, пока не уеду в город. Я не буду описывать вам представшее передо мной существо, чтобы не показаться сумасшедшим, ведь даже я стараюсь, как можно сильнее уверить себя в том, что это все не правда, потому что если это не так, то тогда со всей увереностью могу сказать, что мы живем в безумном мире, где кошмар может поджидать тебя, где угодно и спрятаться от него нельзя. 
Значит ли это, что мы в безопасности?

Собака 

Светлана Александровна Озёрская отложила маятник в сторону и обреченно посмотрела на мирно спящего в кресле пациента. Уже пятый сеанс гипноза срывался самым постыдным образом. И это была не методическая ошибка, а отдельная, трудно решаемая проблема. Остальные клиенты, впадая в транс, вели себя «как положено», как дедушка Фрейд завещал. Вернее, как прадедушка Шарко, но это уже детали. 

Озёрская редко, крайне редко использовала гипноз. «Любое внушение невольно блокирует некоторые стороны Вашей личности, краткий период облегчения может смениться неделями депрессии», — так она говорила и своим клиентам, и своим ученикам. Но это была только половина правды. Любое погружение в транс оставляет нас наедине с нашим бессознательным. И никто не может поручиться, что за следующим поворотом лабиринта из самых невинных ассоциаций не притаилась лохматая и зубастая... 

— ... Собака... 

Психотерапевт прервала поток своих неуместных философских рассуждений и прислушалась. Ей не показалось: пациент сквозь сон что-то бормотал. Но это не был связный рассказ или даже поток сознания. Многие во сне разговаривают. Ну как разговаривают? Так, издают какие-то звуки, иногда произносят отдельные слова или даже фразы. Но осмысленной речи там нет. Не было осмысленности и в словах пациента. 

— Какая пушистая собака! — настойчивее произнёс спящий в кресле мужчина и погрузился в ещё более глубокий сон. На губах играла блаженная улыбка, дыхание было ровным и спокойным. 

Светлана не собиралась его будить. Во-первых, клиент был состоятельным и обязался честно оплачивать каждый час консультаций — даже если большую часть времени он спал. Во-вторых, в книге записей этот «соня» теперь всегда был последним: когда он уснул так в первый раз, пришлось следующего пациента принимать в другом кабинете. В-третьих, хотя никакого прогресса не было, Света не сдавалась. Ей нужно было разгадать эту загадку. Кроме того, постоянные бессонницы никому не идут на пользу, и надо использовать каждую возможность смягчить симптоматику невроза. 

И, как обычно, неврозы не ходят поодиночке... 

Вообще, в чём заключается миссия психотерапевта? Не в лечении, как думают многие. Если уж психика дала трещину, то можно только замедлить или сгладить распад личности. Это в лучшем случае. Как правило, врачам остаётся только наблюдать, изучать, писать статьи, делиться опытом. Тяжкое зрелище... от которого зачастую свободны психотерапевты. Всё-таки психиатрия и психотерапия — это совершенно разные области. Такие, как Светлана, помогают психически здоровым (формально) людям почти самостоятельно найти дорожку к темным закоулкам собственной души и провести там генеральную уборку. А при необходимости разогнать затаившуюся в углах мелкую шушеру. 

* * * 

Станислав Янковский был вполне успешным здоровым человеком. Он возглавлял небольшую фирму по производству эхолокационного оборудования. «Небольшую», в смысле числа работников и состава акционеров, разумеется. Откровенно говоря, фирма занимала большую часть рынка, а её совет директоров имел прямой выход на самого Верховного. Ещё откровеннее, Янковский заменил собой рынок. Возможные конкуренты либо были надежно рассажены по российским тюрьмам, либо не менее надежно уложены по российским же канавам. Что делать? Эти дельцы не могли не обворовывать собственную страну, даже накануне возможной войны. А Станислав происходил из старинного рода польских промышленников, и посему щепетильно относился к финансам: как своим, так и чужим. Он свято верил, что кроме него никто не способен организовать производство пьезокерамических элементов, и эта вера заставляла его фанатично вгрызаться в ВПК своей новой Родины. 

Что же произошло с психикой этого польско-российского гусара? Светлана стала мысленно листать историю болезни. «Никаких записей о клиентах» — золотое правило психотерапевта, консультирующего российскую элиту. Память у Озёрской была отменная, закалённая в боях за международное признание. Никаких «дворцов воспоминаний», цепочек ассоциацией или мнемотехник. Она просто всё помнила. 

Примерно месяц назад у Станислава резко ухудшился сон. Он мог до рассвета лежать с закрытыми глазами и даже чувствовать себя отдохнувшим, но упорно не засыпал. Мозг словно отказывался ослаблять хватку рациональной активности. Потом появилась тревожность, которая стремительно переросла в беспричинный страх. Янковский боялся тёмных углов, старух, узких улиц и собак... 

— Собака. Она опять пришла. Можно её погладить? — опять пробормотал он сквозь сон. 

Странно. В его текущем состоянии Станислав близко бы не подошёл даже к таксе. Ему пришлось отправить к тётушке в Польшу своего терьера. Разлука далась тяжело, но ещё тяжелее было находиться в одной квартире с собакой, пусть и преданной. Один вид лохматого существа внушал бизнесмену суеверный ужас. 

— Ну почему? — резко поднялся с кушетки Янковский, по щекам его текли слезы. — Почему меня не пускают... 

Светлана склонила голову и, успокаивающе улыбаясь, жестом предложила клиенту пересесть на стул. Янковский охотно покинул кушетку и, пытаясь отдышаться, торопливо достал бумажник. На стол легли несколько сотен евро. 

— Светлана Александровна, я не знаю, как Вам это удалось, но я всё вспомнил. Но ещё одного такого экскурса в прошлое, боюсь, я не выдержу. Лучше сидеть на таблетках, чем заново испытывать такую тоску. 

Когда Озёрская тщательно подбирала слова, она издавала звук, похожий на смесь утробного кошачьего урчания и тибеткой мантры. Сейчас же психотерапевт напоминала небольших габаритов белорусский трактор. Янковский насторожился. Может, он что-то пропустил, и часть безумия должна передаваться лечащему врачу? 

— Станислав, сейчас услышьте и поймите меня правильно, — медленно проговорила Озёрская, слегка подавшись вперёд и тут же отодвигаясь. — Тоска — это всего лишь одна из форм страха. То, что Ваши эмоции стали менять форму, означает лишь одно: мы близки к их подлинному содержанию. У каждого страха есть свои корни, которые уводят нас в наше детство. Если Вы видели что-то из своего далекого прошлого, то я могу быть спокойной. 

— Уж куда дальше. Мне было не больше четырех лет, когда я жил с дедом в деревне. Этот период я почти не помню. Но этот сон. Чёрт возьми, я же видел его однажды. Где-то месяц назад... 

— Когда всё и началось? 

— Да! Я вспомнил, вспомнил, — клиент спешил всё высказать, его взгляд блуждал, превращая интерьер кабинета в декорации памяти. — Мы жили на краю леса, на отдалении от остальных изб. Но каждый вечер к нам приходил пёс: большой, чёрный и лохматый. Довольно дружелюбный. Он гулял по двору, иногда просто сидел и смотрел в окно. Я очень хотел выйти и погладить его, ведь он так приветливо вилял хвостом... Но дед всегда мрачнел при появлении пса и запирал дверь на засов. Я просил впустить зверя, но дед лишь качал головой. 

— Может, это был волк? Только чёрный. Приходил из леса... 

— Нет. Он приходил со стороны деревни и к лесу даже не приближался. 

— А уходил куда? 

— Не могу сказать. Быстро темнело, и я шёл спать. Мне было очень грустно тогда... Всё. Не могу больше. Спасибо Вам огромное, Светлана Александровна! — Янковский встал и направился к выходу. 

— Последний вопрос. К другим жителям он тоже приходил? 

Станислав замер и втянул голову в плечи, словно контрабандист, которого резко окрикнули уже после перехода границы. Он стоял так около минуты, потом вернулся, сел обратно на стул, обхватив голову. 

— Там не было других жителей... — тихо пробормотал он. — Вернее, я их не помню. Нет. Не так. Их точно не было. Я вижу брошенные дома, поросшие сорняком дворы, засыпанный колодец. Запустение и разруха. И оттуда, из этой покинутой всеми территории приходил ухоженный приветливый пёс, с лоснящейся великолепной шерстью. 

— Приходил и просто приветливо смотрел в окно? 

— Приветливо? Не знаю, возможно. Он был очень лохматый, я не видел его глаз, не видел выражения его... лица... морды... нет, всё-таки лица. Да что ж такое! У собак ведь морда? 

— У собак — морда, — с самым серьёзным видом подтвердила Светлана Александровна. — А у каждого воспоминания раннего детства — лицо, или даже лик. Пожалуй, нет ничего страшнее безликих воспоминаний. 

— Безликий ужас, приветливо виляющий пушистым хвостом! — с каким-то мрачным торжеством изрёк Станислав. 

— Почему же ужас? Вполне обычная собака, просто лохматая. 

— Вот именно, что лохматая. Доктор, ну представьте себе гуляющую по траве лохматую псину. Неужели к шерсти ничего не прицепится? А этот пёс мог похвастаться идеальным состоянием своей чёрной шубы. 

* * * 

Улыбка Светланы стала ещё шире, глаза буквально заблестели. Как всегда, она нашла и решение, и способ указать клиенту на это решение. Психотерапевт не всегда имеет право выдавать пациенту ни диагноза, ни причины его страхов, иначе невротик уйдёт в такую глухую оборону, что никакой гипноз не спасёт. А уж тем более специалист, использующий ряд методик из психоанализа! Фрейд даже называл повышенную честность в лечении не иначе, как вульгарным, варварским психоанализом. 

Светлана Александровна Озёрская была кем угодно, но только не дилетантом и уж тем более не вульгарной особой. И теперь она шла от обратного, ведя своего клиента в стремительную и отчаянную атаку на бастионы памяти. Единственное чувство не давало ей покоя. Первый раз в жизни ей стало самой страшно открывать подвалы бессознательного. Что-то древнее и безымянное дремало там. Но отступать было нельзя. 

— Вполне возможно, что Вы просто не разглядели репейников в собачьей шерсти. Или Вам просто было не до этого. 

— Нет, я точно помню идеальную блестящую шерсть. И ещё такая тоска... 

— Какая? Договаривайте! Вы же сами нашли нужное слово. 

— Смертная тоска! — поднял тяжёлый взгляд Станислав. 

— И вряд ли она связана с собакой. Тоска появляется, когда после вытеснения памяти не наступает замещения. Это не страх. Это именно тоска. Если маленький ребёнок видит большого мохнатого зверя, то страх просто не может возникнуть. 

— Почему же? 

— Очень просто! — Озёрская виновато улыбнулась, безмолвно извиняясь за предстоящую лекцию. — Все наши рефлексы формируются на протяжении жизни. Но есть безусловные рефлексы, которые даны нам с рождения. Безусловных у человека выявлено довольно немного. Например, здоровые маленькие дети, все без исключения, крайне положительно реагируют на две вещи: на еду и на пушистые объекты. 

— Какие объекты? — не понял Янковский. Его психика была готова выкашивать всё, что хотя бы отдалённо могло напомнить о той собаке. Но терапевтическая атмосфера, с таким трудом созданная Светланой, сводила на нет практически любое сопротивление «заградительных отрядов» души. 

— На пушистые. Это и плюшевые игрушки, и даже шерстяные вещи. Но особенно хорошо дети относятся к кошкам и лохматым собакам. Более того. Часто это взаимно. Сейчас я найду материалы. 

Светлана «разбудила» миниатюрный малиновый нетбук и сделала несколько поисковых запросов. Клиент всё это время внимательно смотрел на зимний пейзаж за окном. 

— Я Вас понимаю. Поэтому мне и было грустно, что дед не пускал меня поиграть с собакой. Конечно, он боялся за меня, это очевидно. Сейчас очевидно. Но тогда-то я этого не понимал и вряд ли мог понимать. Так почему же сейчас я стал бояться собак? И почему этот пёс вызывает во мне такой ужас? 

— Что, и сейчас вызывает? 

— Да. Кажется, что стоит подойти к окну, и я вновь увижу его там, на снегу. Дело-то зимой было. 

— Так может, поэтому и не было народу-то? Зима, все разъехались... — Светлана ощущала явный азарт, подталкивая пациента встать лицом к лицу со своим подсознанием. 

— Ну это же не дачный посёлок, а самая настоящая деревня. Я ведь и летом там был. 

— Пёс приходил только зимой? 

— Да, после первых больших снегопадов. Вот как сейчас... — Станислав встал и подошёл к окну, из которого открывался чудесный вид на заснеженные кусты и заметённые тропинки. Офис Светланы располагался на первом этаже небольшого жилого дома. 

— У Вас хорошее воображение. Как думаете, если бы сейчас собака и в самом деле подошла к окошку, Вы бы вышли к ней? А я пока пойду и открою для Вас дверь... — с этими словами Светлана демонстративно поднялась из-за стола и пошла к выходу. 

* * * 

Секунда напряжённого молчания. Янковский что-то нарисовал перед мысленным взором и как ошпаренный отскочил от окна. 

— Нет! Нет! Не открывай дверь. Не надо! — чтобы не упасть, он прислонился к стене, где был буквально пойман врасплох психотерапевтом. Врач развернула нетбук экраном к пациенту и тот, как загипнотизированный, стал смотреть на фотографии. 

Материалы, которые искала Озёрская, оказались обычными снимками детей и собак. Вот две маленькие девочки уткнулись в густую шерсть сенбернара. Вот мальчик обнимает лохматого колли. Вот лабрадор охраняет сон ещё одного ребёнка... Полтора десятка фото — и пациент явно успокоился. 

— Какая прелесть! — наконец сказал он. 

— Вот. И собак Вы не боитесь. Никаких. И значит, не можете бояться и того лохматого визитёра. Ведь он ничем не отличается от остальных собак, не так ли? 

На мониторе во весь экран развернулась последняя фотография: большой чёрный ньюфаундленд сидел на снегу и смотрел на окна хозяйского дома. 

— Ничем. Хотя подождите! Не убирайте картину. 

Светлана и не собиралась. Её пульс слегка участился, пока она наблюдала за реакцией пациента. Вот сейчас мозаика собирается воедино, последний осколок встаёт на место. Ещё чуть-чуть и... 

— Вопрос! — Станислав был как никогда сосредоточен. Даже во время президентских приёмов его чувства не были так обострены. — Светлана Александровна, а у собак ведь колени назад сгибаются? 

К этому вопросу психотерапевт была не совсем готова. Она посмотрела на передние лапы ньюфаундленда, по которым аккуратно провёл пальцем клиент. Житейский опыт почему-то мгновенно уступил место сравнительной анатомии, которую она благополучно сдала на втором курсе. Надо заметить, единственная на потоке, кому это удалось с первого раза. Поэтому о строении собачьего скелета она могла рассказать многое. «Digitigrada... Деление плотоядных, предложенное Кювье. Неточное, так как большинство плотоядных занимает промежуточное положение... Истинные digitigrada: собаки, кошки...» 

Перевести бы ещё это с латыни на человеческий язык! Впрочем, «дурында ты старая» (так часто называла себя Озёрская), тебя ведь не о том спросили! Отвечай просто, по-житейски, без премудростей. И плевать, что это не совсем коленки. 

— Да. Точнее нет. Это не колени вовсе. 

— А что?! — удивился Янковский. 

Озёрская зажмурилась, проклиная собственную точность. Но пришлось объяснить. 

— Это соединение голени и скакательного сустава. Забавное название, я понимаю, но посмотрите сами... — еще несколько поисковых запросов, и на экране возникла подробная схема костей задней собачьей лапы. — Коленный сустав гораздо выше, мы его редко видим. Собаки касаются земли только пальцами, и вот этот вот изгиб (Озёрская постучала ногтем по монитору) люди обычно называют коленкой. Но с настоящими коленями там всё в порядке: сгибаются вперед, как и наши. Так что до кузнечиков и нам, и собакам явно далеко. 

Последней фразой Светлана хотела разрядить обстановку, но свести лекцию по анатомии к шутке не получилось. По спине терапевта пробежал холодок. Озёрская внимательно наблюдала за клиентом, чьё лицо вдруг приобрело крайне отрешённое выражение. 

— А вот у моей собаки, — с мечтательным ужасом произнёс пациент. — У моей собаки такого изгиба не было. И когда она гуляла по нашему дворику, и когда сидела и смотрела в окно. 

— Как это не было? 

— Да просто! Никаких этих ваших скакательных суставов, хождения на цыпочках. А обычные колени. Прямо как у нас. И ходила моя собака, опираясь на всю стопу. Прямо как мы. 

В кабинете повисла непроницаемая тишина.

Спорим ты поставишь этот трек на звонок любимого! 12+

Выйду, уши надеру! 

У моего друга случилось несчастье, по дороге в школу его сестру сбила насмерть машина. В подготовке похорон и поминок я, конечно, принял активное участие, так как ни он, ни его мать не могли адекватно принимать какие-то решения. Вообщем, что и говорить, я практически не спал три дня. Сделав все, что от меня требовалось по поводу проведения похорон и поминок, я вернулся домой очень уставший и сразу же лег спать. 

Сквозь навалившийся на меня сон, я услышал звонок в дверь. Решил проигнорировать, мол, меня дома нет. Но в дверь продолжали настойчиво звонить. 
"Ага, - смекнул я, - значит знают, что я дома." 
Тут в голову пришла мысль, что это может быть мой друг, может совсем ему тоскливо дома стало, и он решил на ночевку устроиться у меня. С силой подняв себя с кровати, я поспешил к двери. Надо сказать была половина второго ночи. 

Открыв первую дверь, я уже потянулся открывать вторую, но какое-то непонятное чувство расшевелило меня, и я все-таки сначала решил спросить, кто там. В ответ я услышал голос. Я сразу понял, что это голос не моего друга. Скажу прямо - даже не понял, кому этот голос может принаджлежать - ни женщине, ни мужчине, ни ребёнку.. Очень странный, прямо какой-то нераспознаваемый голос: 
- Открой! 
Сон потихоньку начал сползать с меня. Я спросил: 
- А кто это? 
В ответ услышал уже более настойчивое: 
"Открой!" 
Остатки сна совсем слетели с меня. Быстро начал соображать, кому из знакомых мне соседей может принадлежать этот нераспознаваемый голос.. Тут вниз двери послышался глухой удар, как-будто в неё пнули ногой. 
Это меня озадачило. Желание открывать пропало совсем. С той стороны стали дергать за ручку двери. 
- Сейчас выйду, уши надеру, - зачем-то ляпнул я. Скорее заглушить в себе нарастающее чувство страха. 
- Открой!!! - сказал уже явно грубый мужской голос. 
Я опять посмотрел в дверной глазок. Но там было темно, как будто выключили свет или закрыли глазок рукой. Это совсем мне не понравилось. 
- Не открою! - сказал я, - а будете продолжать звонить - вызову полицию. 

За дверью послышался почти детский заливистый смех и опять тот грубый смужской голос сказал: 
- Она тебе не поможет. 

После этих слов вместо того, чтобы забиться в истерике от страха, я почему -то разозлился. Видимо сказались похороны и все чувства уже были притуплены страданиями, увиденными мной на кладбище. 
Я метнулся на кухню, схватил кухонный топорик и, подбежав к двери, уже хотел её открыть и раздать люлей шутникам. 
Почти уже открыв её, я услышал из-за двери радостный шёпот: 

- Он открывает! 

Моя рука резко остановилась на последнем щелчке. Тут же на дверь обрушился неимоверной силы удар. Спешно я опять стал закрывать дверь на все замки. За дверью кто-то раздосадованно взвыл. 

- Кто бы вы ни были, но оставьте меня в покое. Господи, Боже мой, мне уже хватило на сегодня, я и так еле стою на ногах! - в сердцах сказал я обращаясь к двери... 

За дверью послышалось шипение, как-будто на раскаленные угли плеснули водой. 
Я прислушивался ещё минут десять, никаких шумов, там, шорохов и голосов я больше не услышал. 
Я настолько был вымотан, что не стал дальше ничего выяснять, а просто пошел спать. Утром, осмысливая произошедшее, я так ни к какому выводу и не пришёл, немного подумав, я просто повесил между дверей иконку и крестик на шнурочке. 
Так, на всякий случай... 

С той ночи прошло много времени, но до сих пор меня терзает вопрос, кто это приходил ко мне в ночь после похорон...