В этом обновлении истории "Сердце Треспии" вы смогли прочитать три увлекательные серии! Давайте поговорим о самых интригующих моментах прямо сейчас. ☺

Ты прошла поистине долгий и тяжёлый путь. Столкнувшись с непростыми решениями, ты стала сильнее и мудрее. А теперь настало время двигаться к своей главной цели — вернуть трон Треспии, что принадлежит тебе по праву. ?
Неужели настал конец всему? Завершилась ли чёрная полоса, или ещё есть за что бороться? ?

Расскажите, а что больше всего впечатлило именно вас? Это были взаимодействия с фаворитами или интересные сюжетные повороты? ?

Комплект украшений "Незабудки" ?
Автор: Александра Сухарева

Показать полностью (5)

Пупс Бонни в костюме Оленя

Показать полностью (9)

У ᴍeнᴙ былᴏ лучшee детствᴏ

Показать полностью (4)

Бабайка 

У меня чуткий сон. Где-то скрипнет мебель, или закапает вода из неисправного крана раковины в ванной, проедет за окном автомобиль — я слышу всё. По жизни это скорее мешает мне, потому что просыпаюсь-то я легко, а вот засыпаю — с трудом. Но я всегда просыпаюсь. 

Мне снилось что-то невнятное и мутное, как отражение в зеркале, лежащем под водой. Преследовало чувство: на меня смотрят. И во сне это напугало меня настолько, что я задохнулась и проснулась в ужасе, с широко раскрытым ртом, будто собираясь закричать. Передо мной стояла размытая и тёмная фигура, зыбкая тень, и спросонья я дёрнулась назад, двигаясь дальше от края постели, ударилась затылком о стену. 

— Мам, — сказала фигура, и только тогда до меня дошло, что это всего лишь моя дочь. Аня. Испугалась чего-то и пришла ко мне. 

Я села в кровати, нашаривая выключатель ночника правой рукой и очки — левой. Лоб у меня взмок и чёлка неприятно прилипла к нему, пуговицы пижамной куртки были расстёгнуты до середины груди, а сама куртка сбилась на бок, простыня смялась... Да, у меня проблемы со сном. И у моей шестилетней дочери — тоже. 

— Что такое, солныш? 

Голос охрип. Прежде чем заговорить, пришлось откашляться и прочистить горло, сглотнуть комок слизистой слюны, но всё равно казалось, что я каркаю, как старуха. Тут я, наконец, нашла очки под лежащей обложкой вверх книжкой и надела их. 

— Мама, под кроватью Бабайка. Я боюсь. 

Она хмурилась и дула губы, переступала по полу босыми ножками, прижимая к груди игрушку — то ли медведя, то ли льва, а может, слона или кошку. Хоть в очках, хоть без них, а я никогда не могла понять, что это за создание и как мог он додуматься подарить нашей дочери такую дрянь. Но я всегда делала вид, что она мне нравится. Не станешь же настраивать ребёнка против родного отца, каким бы сукиным сыном он (по твоему мнению) ни был. Но этот Бабайка... Ведь это он его придумал. О чём он только думал? Господи, ну о чём и чем он думал вообще? 

Я вздохнула и поднялась с кровати, сдёрнула со спинки стула халат и накинула его на плечи. Пошла в детскую, дочь шла следом за мной. Мы обе знали, что будет дальше, это был наш классический ночной ритуал изгнания Бабайки-из-под-кровати. Сейчас мама войдёт в комнату, не зажигая света, подойдёт к кроватке и опустится перед ней на колени, поднимет край простынки и заглянет за него. Аня в это время будет стоять у двери, обнимая своего то ли пса, то ли свинку, то ли чёрт знает кого. Потом мама выпрямится, повернётся к ней и скажет с улыбкой, что никого там нет, и не было, и не будет никогда. И Аня повторит: «Нет, и не было, и не будет никогда». После этого можно уже подниматься на ноги и, ткнувшись губами в подставленный лоб, идти к себе, чтобы попытаться уснуть. 

Так всегда бывает. И каждый раз и я заглядываю под кровать с ожиданием, что уж в этот-то раз точно увижу там что-то еще, помимо старого мячика. Но там никогда ничего нет. В этот раз не было тоже. 

Я пролежала больше часа, вертясь с боку на бок и вздыхая, гоняя суматошные мысли о работе, о здоровье, о бывшем муже. Насчитала девятьсот пятьдесят семь овец и сдалась, встала, решив выпить чаю. Я злилась на Аню, которая меня разбудила и из-за которой я теперь не высплюсь, злилась на мужа — это он напугал ребёнка Бабайкой, чтобы заставить её послушнее ложиться спать, раздражение соперничало во мне с усталостью, так что чай показался хорошей идеей. 

Снова халат на плечи, ноги в тапки, а без очков можно и обойтись в этот раз. Я старалась вести себя как можно тише, чтобы не разбудить дочку снова. Чайник на плиту, свежая вода, огонь побольше, чтобы скорее вскипела вода, пакетик в чашку, ложку сахара, две ложки коньяка. 

Ах. 

Я обожаю чай. Даже дешевые пакетики, воняющие синтетическими фруктами, все эти «Ягодные миксы» и «Лимонные искры». Никогда не пью кофе, всегда только чай. Привычный химический аромат, ложка тихо звякает, стукнув о край чашки. 

Делаю глоток и... просыпаюсь. 

Вот я сижу в кухне, в тапках и халате. В ладонях зажата опустевшая чашка, с края её свисает нитка чайного пакетика, а на дне слоем лежит плохо размешанный сахар. Резко пахнет дешевым коньяком. 

Я вздохнула. Я прикрыла глаза. Как всегда. Мой обычный ночной ритуал изгнания Бабайки-из-души. 

У меня проблемы со сном. Я лунатик. 

Не глядя сунув кружку в раковину, я запахнула халат плотнее и прошла в детскую. В дверях гостиной стояла фигура-тень, и в который раз я порадовалась, что во время своих сонных походов не надеваю очки. Стоит прищуриться — тень пропадёт, но щурить глаза я не стала, а вот рассматривать её никогда не было ни малейшего желания. Но я не боюсь её — я привыкла. Да и что плохого может сделать мне эта тень? Я шла в детскую, и тёмная фигура-тень кралась за мной. Сейчас мама войдёт в комнату, не зажигая света, подойдёт к кроватке и опустится перед ней на колени, поднимет край простынки и заглянет за него. 

На полу лежит игрушка — то ли мышь, то ли собака, то ли свинка. А может, крокодил. У неё бессмысленная улыбка на морде и пуговичные круглые глаза. Она каждый раз там лежит. Каждую ночь. Каждую ночь я кладу её назад на пустую кроватку, прикрываю одеялом, поправляю несуществующую морщинку на подушке и желаю пустоте доброй ночи. 

Тень ребёнка исчезает без следа. И я знаю, что после этого усну очень крепко и спокойно просплю до утра, чтобы следующей ночью снова отгонять страхи от дочери, которая умерла давно уже, умерла маленькой девочкой, оставив нас с мужем, одичавших и одуревших от горя, окончательно разрушать то, что было когда-то семьёй. 

Детские страхи долго живут. И оживают в полночь. Но всегда есть мама, которая защитит даже мёртвого своего ребёнка от этих страхов, от Бабайки-из-темноты. И скажет, что Бабайки нет, и не было, и никогда не будет.

Назад в СССР

Показать полностью (2)

Полуночный автобус

Вечер выдался на редкость отвратительным. Серая хмарь нудного, моросящего дождя, казалось, только и ждала, когда опустится густая темнота, чтобы упасть на землю противной влагой.

Подняв ворот куртки, я бегом припустил к автобусной остановке, надеясь найти под небольшим железным навесом хоть какое-то укрытие.

Часы показывали половину двенадцатого ночи, и я еще успевал на последний автобус.

Серая лента шоссе блестела в желтом свете придорожных фонарей, я нервно поглядывал вдаль, надеясь заметить наконец-то свет фар долгожданного транспорта. Но дорога была пустынна и тиха, лишь монотонный шелест осеннего дождя по железной крыше нарушал статис погруженного в спячку города.

Автобус, казалось, возник ниоткуда, словно соткался из пелены серой водяной хмари. Я даже не услышал урчание работающего двигателя, погрузившись в свои мысли. Скорость он не сбавлял, решив, видимо, проскочить пустую в такую погоду остановку.

Шагнув на дорогу, я взмахнул руками.

Автомобиль мягко притормозил, скрипнув тормозами, но двери остались закрытыми — водитель словно бы размышлял, стоит ли меня впускать.

Тихо ругнувшись, я уже собирался грохнуть по дверям кулаком, как они с тихим шипением открылись.

Внутренне радуясь, что через полчаса буду дома, я шагнул внутрь. Салон был пуст — неудивительно, в такую-то погоду! И здесь было холодно — странно, необычно холодно.

Я повел плечами, пытаясь прогнать невольную дрожь, но озноб только усилился. Вдобавок, в сознании появилось и стало медленно крепнуть странное чувство — какая-то смутная, еще толком не определившаяся тревога.

Словно где-то, совсем рядом, скрытая от взора, крылась опасность.

Я невольно пробежал взглядом по пустому салону — ничего необыкновенного, ряды кресел, обтянутые черным дермантином.

Новым, хрустящим дермантином.

На поручнях и стенах — ни царапины.

Новизна неприятно резанула глаз, лишь усилив смутную тревогу.

«Ну и что? - попытался я успокоить самого себя, - Мало ли новых автобусов на маршруте?»

Получилось плохо. Вернее, вообще не получилось.

«Кстати, а какой это маршрут?» - задал я себе резонный вопрос. Моментально забравшись внутрь, я даже не удосужился посмотреть на табличку на лобовом стекле.

Мне вдруг захотелось выскочить из автобуса прямо на полном ходу. Желание оказалось настолько сильным и неожиданным, что я даже испугался. И вдруг понял, что меня так тревожило.

Запах.

Пахло чем-то неприятным, тоскливо-щемящим — еловыми ветками, из которых плетут венки, ладаном и дешевым красным вином.

Ассоциации пришли на ум сами собой и завершили картину всеобщего внутреннего смятения.

Со мной творилось что-то не так. Или вокруг происходило что-то необычное.

Медленно выдохнув, я поднялся и направился к месту водителя, намереваясь попросить высадить меня немедленно.

- Будьте добры, остано...

Фраза оборвалась сама собой, я замер, не веря в то, что вижу.

На месте водителя сидел мертвец. Бледное, словно восковое, лицо, неестественно заострившиеся черты. И маска безмятежного, неживого спокойствия. Руки трупа неподвижно лежали на руле, мотор басовито гудел, блестящая мокрая лента дороги стелилась под колеса...

Дорога в ад...

Я попятился, не смея отвести полный ужаса взгляд от мертвого тела. Сердце, казалось, на секунду замерло, потом ухнуло куда-то вниз, в район живота, застучав в бешеном ритме.

Мертвец, чуть повернул голову, словно бы откликаясь на мой голос. Губы тронула жуткая полуулыбка. Он будто немо говорил: «Нет, дружок! Теперь без остановок!»

Неуклюже взмахнув руками, я рухнул на сиденье, но тут же вскочил. Ужас накатил как ледяная вода из опрокинутого ведра, скрутил судорогой мышцы, сделав тело каким-то жестким, чужим.

Хотелось кричать — дико, истошно, но я лишь захрипел.

«Беги!» - надрывалось сознание. Единственная мысль среди разливающейся, стылой пустоты.

Холодная испарина заливала лицо, несмотря на холод.

Я развернулся к двери, намереваясь открыть ее руками или хорошим пинком — клокотавший внутри ужас придавал сил и подстегивал.

И в очередной раз замер, приоткрыв от удивления рот.

Входной двери не было.

Совсем.

Лишь толстое стекло от пола до потолка, с черной каймой уплотнителя по контуру.

- Да... - прохрипел я, - Да как же такое может быть?..

Силы вдруг оставили меня, словно бы сдутые ветром. Ноги сделались ватными; я вцепился в поручень, чтобы не упасть.

И только сейчас заметил, что в салоне не один.

Ближе к задней площадке, в проходе между кресел, спиной ко мне, стояла женщина.

Секунду назад я мог поклясться, что ее не было - незнакомка словно бы появилась из воздуха в единый, неуловимый момент.

Я молча разглядывал неожиданную попутчицу.

Высокая, в стильном черном плаще до середины бедра, кожаные сапоги на высокой шпильке. Длинные темные волосы собраны на затылке в «хвост».

Женщина, казалось, ощутила мой взгляд и медленно повернула голову.

Ее можно было назвать миловидной и даже красивой, но резкие черты лица создавали отталкивающее впечатление. Тонкие губы, острый нос, брови вразлет; взгляд льдистых синих глаз пронзительный, ледяной и какой-то неживой. В нем сквозил стылый холод.

Я нервно сглотнул, не сводя взгляда с лица незнакомки.

Клубок чудовищных, необъяснимых явлений рос как снежный ком; привычный мир стремительно скатывался за грань абсурда.

Наши взгляды встретились.

На лице незнакомки мелькнула тень искреннего изумления.

- Как ты сюда попал? - спросила она низким, глубоким голосом.

Я пожал плечами.

- Домой еду, - собственный голос показался мне каким-то чужим.

Женщина шагнула ближе. Теперь гримаса удивления ясно читалась на лице.

- Домой?! Ты ошибся маршрутом, приятель. Это путь в один конец, - она усмехнулась.

Усмешка вышла злой, жесткой.

- Давненько такого не было! - она даже всплеснула руками, - Вернее, никогда. Чтобы вот так, сам...

Она приподняла в удивлении брови. Смысл слов не доходил до меня вообще.

Мой взгляд скользнул в сторону, за спину незнакомки, и от увиденной картины я едва не взвыл. Ужас, и без того бурей клоткотавший внутри, схватил за горло ледяными невидимыми пальцами.

На задней площадке лежали гробы. Обтянутые черным сукном, три или четыре штуки, занимавшие все свободное пространство.

Женщина уловила взгляд.

- Удивлен? - голос прозвучал резко, холодно. - Или еще не догадался, с кем говоришь?

Я лишь открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. Сознание балансировало на зыбкой грани между кошмарной реальностью и темным омутом обморока.

- Ты сам пришел. Так что, извини, без вариантов, - она подошла еще ближе.

Странный запах усилился, накрыв невидимым плотным облаком. Мне показалось, что я чувствую сладковато-приторные флюиды тлена.

- Я тебя поцелую. И все кончится, - она слегка наклонилась.

Мне вдруг показалось, что ярко-красные губы незнакомки накрашены не помадой, а кровью. Взгляд льдистых глаз проникал в самую душу, и я с содроганием ощутил пугающее, но в то же время чарующее чувство прикосновения изнутри. Невидимое щупальце чужого сознания коснулось моего мозга, проникло в самые потаенные уголки.

Незнакомка вдруг отпрянула. Теперь на ее лице виднелся даже некоторый испуг вместе с удивлением.

- Нет! - она склонила голову к плечу не опуская взгляда. - Ты необычный человек! Таких очень, очень мало!

Женщина отступила на шаг, рассматривая меня словно диковинку.

- Судьба всегда на стороне разумных, верно? Ведь это твой принцип? - она, казалось, наслаждалась необычной ситуацией.

Все, на что меня хватило, так это кивнуть.

Женщина покачала головой — было непонятно, что она хотела этим сказать.

- Как удивительно! Я до последнего момента не верила, что остались такие люди в вашем мире. В основном только глупцы. Мне, честно сказать, уже надоело однообразие. А тут... Нежданный подарок! Жаль, что не могу взять. Однако, все равно приятно.

Она повернулась, бросила взгляд на заднюю площадку и, усмехнувшись прежней страшной улыбкой, спросила:

- Хочешь взглянуть?

Я лишь замотал головой — голос отказался повиноваться напрочь.

На пару мгновений воцарилось молчание, странная попутчица смотрела куда-то в пустоту, размышляя.

Я вцепился в поручень, боясь пошевелиться.

Наконец, незнакомка очнулась от раздумий и бросила короткий взгляд на меня. Затем взмахнула рукой, автобус стал замедлять ход и остановился.

Громыхнув, открылась дверь — теперь она была на месте. В салон дохнуло сыростью и запахом дождя.

- Выходи! - коротко приказала она.

Я выскочил вон.

- Ты будешь жить долго, очень долго, - раздалось вслед. - Это я тебе говорю - Смерть.

Я замер и обернулся.

- Почему? - вопрос сорвался сам собой.

Женщина улыбнулась.

- Судьба всегда на стороне разумных, - произнесла она. - Ну, а Смерть — всегда рядом с глупцами!