Генка вернулся домой из тюрьмы. Всё это время он почти не рассчитывал, что молодая жена его дождется-семь лет его не было, срок не малый. Первые два года писала письма каждую неделю, признавалась в любви и клялась, что обязательно дождется любимого. Он, поначалу, искренне верил, что жена и не подумает искать другого, как такое возможно? У них самая настоящая любовь.

– Генка, мы почти все через это прошли. Неужто будет губить баба молодая, красивая, свои годы самые лучшие?

Так и вышло — жена стала писать всё реже, а потом и вовсе прекратила. Как себя не готовил к этому, всё же было очень тяжко, почти год страдал, писал в пустоту, без ответа, умолял потерпеть еще немного, ведь она — его единственный свет в этом мире. Приехала, не глядя в глаза, попросила написать согласие на развод и кинув вслед «спасибо, пока», с облегчением убежала из его жизни.

Обида ушла с годами, понял её, простил и забыл потихоньку. Сошелся с Аленой, с приятной и милой женщиной чуть постарше себя и сынишкой восьми лет, Витей. Как родного сына растил мальчика, ни разу не вспомнил про то, что не свой. Витюша рос хулиганистым, озорным, бывало ходил в школу Геннадий, выслушивал жалобы учителей, но там защищал его, мол мальчишкам — сам бог велит озорничать.

Переехав к Алене, Гена поразился, насколько запущена была квартира. Оно и не удивительно — что может женщина одна, да еще с дитем? То ли на обои деньги трать, то ли на сапоги ребенку. Принялся приводить в порядок жилище — сменил всю проводку, трубы заменил.

Ремонт начал с Витюшиной комнаты — полностью отскоблил старые обои и, как полагается стал заново штукатурить, шпаклевать. Продав свою комнату в общежитии, полностью сменил окна в квартире, а на оставшиеся деньги прикупили добротную мебель во все комнаты. Мужики, с кем работал на мебельной фабрике Генка, ухмылялись.

– И надо тебе это? Чужую квартиру так вылизывать? Случись какой спор, тебе там ничего не светит.

– Ну как же, чужую? Я там живу, Алена, считай, моя жена. Да и Витька, пусть хулиган, уже как сын мне, других у меня нету и не будет.

Подростком, Витя стал бузить — грубил, особенно отчиму. Когда тот пытался его приструнить, парень как с цепи срывался.

– Ты мне никто и нечего командовать тут!

Алёна, благодаря мягкому и ласковому нраву, умудрялась сохранять худой мир, утихомиривала своих мужчин и, временами, в их семье наступал настоящая тишь да благодать. Геннадию было хорошо рядом с ней, легко, особенно вечерами, когда после работы садились вдвоем перед телевизором, пили чай, говорили по душам. Тем более Витя уже подрос и по вечерам редко был дома.

Когда Витя привел жену, красивую и добрую Женю, Гена переживал, что будет тесно, напряженно. Хоть и большая квартира, трехкомнатная, а всё же молодые редко уживаются с родителями.

Его опасения оказались напрасными — Женя, характером чем-то похожая на Алену, ласково завершала конфликты на корню, не давала мужу распоясаться. А тот, видно испытывая к ней теплые чувства живо просил прощения и бежал в ближайший ларек за цветами для женщин или пивом для отчима.

– Всё, все, я больше ни словечка! Идем, дядь Ген, пива с рыбкой отведаем, а наши женщины нам чего вкусного приготовят.

Родился у Витьки с Женей сынок, Артемка. Взял Гена его на руки, аж прослезился — такой маленький, родной. Пришло такое сладкое ощущение, что не зря всё это он затеял, не чужой он им.

Подрастал внучок и только за дедом Геной, как хвостик бегает, всё как он хочет делать — и кран починить, и кресло передвинуть, даже в магазин за продуктами вдвоем ходят, как попугайчики- неразлучники. Правильно, папка с мамой на работе, бабуля в делах вся, готовит, убирает. Всё было как полагается, жили не тужили, да Витя пристрастился к беленькой…

Приглашал друзей, коллег, просил Женю накрывать на стол, привечать гостей. Сначала ей тоже было по нраву веселье — друзья приходили с жёнами, посиделки были шумные, интересные, что еще молодежи надо? Со временем, компания менялась, приходили уже не товарищи, а просто желающие выпить. После выпивки Витя становился драчливым, злым- всем доставалось и Женьке, и Артему. Гена пытался усмирить пасынка.

– Витька, хватит водить сюда кого попало! Покутили и хватит!

– Нечего мне указывать! Я тут хозяин, а ты никто тут. Артемка! Это не наш дед, нечего виснуть на нём.

Перебранки превращались в скандалы, доходило до драк и часто, Женя вызывала такси, в чем есть убегала куда глаза глядят. Одним днем не выдержала, да ушла насовсем от мужа, прихватив Артема. Алёна, видно от стресса заболела, сгорела за несколько месяцев, ушла, не в силах смотреть как единственный сын губит свою жизнь.

Гена долго горевал, ругался с Витькой, тот совсем ему жизни не давал. Уйти бы, да куда в таком возрасте? Не гонит, уже спасибо. Совсем невмоготу стало жить так. Артёмка перестал приезжать, Женя и подавно. «Оно и понятно, кто я им, не родня. Женька, наверно, Артему так и сказала, мол он не наш дедушка и нечего разъезжаться». Соседка Марья Михайловна отвлекла его от тягостных дум, заколотила в дверь

– Геннадий Петрович, помоги, бога ради! У меня там беда!

Женщина жила у детей всю зиму — уезжала к себе в деревню ранней весной и возвращалась с первыми заморозками. Испугавшись, что могло случится такого страшного, бежал по ступенькам за прыткой женщиной, еле поспевал. В голове рисовались невообразимые картины, типа разрушенной квартиры, или того хуже – с внуками чего случилось. По пути соображал, куда бежать вызывать подмогу. Оказалось, все плохо, но не настолько – решила приготовить к приходу детей ужин, доставала с полки перец и соль. Чуть сильнее потянула за дверцу, та и слетела с петель, повисла, вот-вот свалится. Она была так расстроена, что говорила чуть не плача.

– Придут дети, скажут, мамка вместо того, чтобы помочь, устроила тут свистопляску.

Починив полку за пять минут, Гена помог собрать с пола рассыпавшиеся приправы и захотел немного разрядить обстановку.

– Ты когда отчаливаешь, Михайловна?

– Да вот, уже собираюсь душой. Зять с работы отпросится на два дня, если отпустят, на этих выходных хочу.

– А чего зятя беспокоить? Давай я тебя на жигуленке своем отвезу? Не супер люкс, конечно, но до деревни доедем. Мне все равно на входных из дел, только с Витькой собачится.

– Да неудобно, как-то Геннадий. Что люди скажут?

– Скажут, что девка к мужику в машину села да поехала, ни стыда, ни совести.

– Ну тебя в баню, Геннадий Петрович!

***

В доме у Михайловны было, опрятно, но покосившиеся окна и прогнившие полы портили вид. Краска с дома облупилась, крыльцо съехало так, что под ступенькой жил бездомный пес Буран. Печка голландка совсем закоптилась, побелка с русской печи облупилась, пошла трещинами, а снизу обвалились старые кирпичи. Понятно, почему женщина не остается на зиму- тут околеешь с такой обстановкой. Марья, угадав мысли соседа засмущалась, пристыдилась.

– При покойном муже еще был тут порядок. Я бы и не уезжала отсюда, коли дом был годный. Думаешь хорошо мне у детей жить, мешаться им в тесной квартире? Считай почти полгода там кукую. По весне, душа моя так и рвется сюда, сил нет, назад не хочется, хотя дети словом ни разу не упрекнули. Ты сегодня оставайся, ночуй в первой половине, две дороги в день тяжело будет.

Утром, перед отъездом, взял отвертку и немного подтянул двери, потом приладил несколько досок к крыльцу, чтобы тот окончательно не съехал, хотя бы этим летом. Под стуки молотка не услышал, как сзади подошла Марья и что-то сказала.

– Что говоришь, Михайловна? Не слышу. Сейчас закончу, поеду. А то тут совсем ступить страшно.

– Оставайся, говорю. Не уезжай. Знаю, тебе там не сладко совсем, да и мне одной тоскливо.

– А что дети скажут твои?

– Чай не пристрелят уж думаю.

***

Закипела работа – крыльцо полностью разобрал, поставил новое. Сходил на лесопилку, купил досок, сменил полы в бане, потом начал потихоньку в доме менять. Собрал соседей, домкратами подняли дом, законопатили щели. Одну печь почти полностью переложил, побелил. Каждый день красил, пилил – за два месяца дом стал как новый, ладный весь, не узнать.

Дети на днях должны были приехать из города. Гена с Марьей волновались, переживали как подростки. Женщина не знала, как сообщить им новость, боялась, что не поймут, осудят, а Гена был уверен, что они покажут ему на дверь и рассердятся, что уже столько времени жил на, считай их территории.

Сутра готовились, убирались, кашеварили вместе, топили баню. Сын Марьи, Матвей приехал с детьми и женой, ближе к вечеру -угрюмый, большой. Вытащил все сумки и что-то недовольно сказал жене. Та посмеялась в ответ и помогла выбраться детям из машины. Зайдя во двор, даже не поздоровавшись с матерью, грозным тоном загудел.

– Дядь Ген, ну ты совсем обнаглел!

У Геннадия что-то оборвалось внутри. Он подался было вперед, чтобы обнять этого огромного мужчину, прижаться к нему по-отчески, почувствовать, как тот обнимает его в ответ. Но замер от его слов, вдруг захотелось бегом бежать от стыда, обиды, что его всю жизнь шпыняют как плешивого, бездомного кота.

Нигде он выгоды не искал, всегда хотел семью, большую дружную семью, чтобы вот так собираться вместе, ждать в гости внуков, детей, пусть даже не своих, не родных. Вырос в детдоме, мечтал народить кучу детишек, так хотел тепла, что ему не хватало всю жизнь. Не жалел сил, здоровья украшал то место, где жил от всего сердца, от души, в надежде, что именно тут ему будут рады.

– Дядь Ген, чего замер-то? Говорю обнаглел совсем, женился, затворником стал. Женя с Артемкой приходили, искали тебя, за дедушку своего переживали. Адрес дал ваш с мамкой, жди гостей на днях, обещались приехать, ближе к выходным. Артем сказал на лето останется у вас.

У Геннадия отлегло. Он не верил словам Матвея. В голове звучали слова — «Ваш. Ваш с мамкой адрес». Теперь сердце готово было выпрыгнуть от радости. «Приняли, значит, не будут против»

– Мам, вы чего какие странные, словно нашкодили? Дай хоть обниму тебя. Дом что ли новый поставили? Ну мать, тебя теперь зимой в город не затащишь!

Внучка Марьи, девчушка трех лет, подошла к Геннадию и обняла его ногу.

– А вы теперь что, наш дедушка?

Марья немного смутилась, а её сын захохотал грубым басом.

– Наш он, наш!

Автор: Светлый путь