У нас рано темнеет 

Эта случилось, когда я учился на втором курсе. Была зима, конец учебного семестра.Сейчас я понимаю, что все могло бы быть совсем иначе, если бы не одна мелочь. Подходя к автобусной остановке, я перелистывал песни в плеере. Есть у меня такая привычка – если песня не соответствует моему настроению я не стану ее слушать. Даже сейчас я могу потерять пару минут, сидя в машине и щелкая кнопками магнитолы в поисках песни сегодняшнего дня. 

Тогда я настолько увлекся, что прошел мимо продуваемой ветром остановки, на которой в вечерних сумерках маленькой стайкой томились в ожидании автобуса студенты. Когда в наушниках заиграла нужная песня, я опомнился, но возвращаться не стал. Решил, что сяду на следующей — до нее идти минут пять. Это решение изменило все. 

И вот — стою я один на автобусной остановке. Ветер раскачивает над головой желтый шар подвесного фонаря. 
Подошел автобус. Не мой — я понял это сразу. Даже несмотря на то, что номера не было видно. Просто автобусы своего маршрута я знал – новые, бело-зеленые коробки-аквариумы. А этот был старый. Их еще помнят многие, наверное. Оранжевого цвета с круглыми фарами на широкой «морде». 

Автобус, сипло вздохнув тормозами, встал у остановки. Табличка с маршрутом говорила о том, что конечная у него «ЖД-Вокзал». Решив, что от вокзала до общежития я дойду минут за десять, а ждать автобус своего маршрута можно и полчаса, я взялся за облупленный поручень и зашел в переднюю дверь. 

Салон был пуст. В желтом свете плафонов я разглядел лишь четыре фигуры в хвостовой части. Я сел у окна впереди. Двери с шипением закрылись. Автобус плавно, словно пароход от причала, отошел от остановки. С моего места мне были видны руки водителя, лежащие на баранке. Около минуты, наслаждаясь теплом, я пребывал в какой-то полудреме. Изредка поглядывая в окно, я думал о всякой ерунде, разглядывая свое отражение в застекленном окошке, которое отделяло кабину водителя от салона. 

В отражении за моей спиной был достаточно четко виден салон и темные фигуры пассажиров сзади. И тут я вздрогнул. Мне на миг показалось, что пассажиры за спиной пристально смотрят на меня. Но не это меня испугало, а то, что они вдруг стали ближе на целых два ряда сидений! 

Не знаю, почему я так испугался. Ну пересели. Ну да, все четверо. Значит — вместе едут. Все в темном. Нет, скорее сером. Какие-то комбинезоны или робы. Что меня в этом могло напугать? Я пытался понять это, продолжая смотреть на пассажиров. И тут один из них вытянул вперед руку. 

Остальные трое медленно повернули к нему головы, а затем уставились в мою сторону. Лица… Я плохо мог их различать – отражение дрожало вместе со стеклом, а оборачиваться не хотелось. Никаких монстров там не было, инопланетян тоже. Клыков, миндалевидных бездонно-черных глаз тоже не было. Простые лица. Какие-то серые, с грубыми чертами, похожие на рабочих со старых плакатов. Они смотрели на меня. Вся четверка. 

Гул двигателя стал тише. Автобус подъезжал к остановке и у меня уже возникла идея – не пора ли валить отсюда, от этих непонятных «друзей», кто его знает, что у них на уме? В автобусе они меня, скорее всего, не тронут. А с другой стороны — в наше смутное время всякое бывает. Остановка проплыла за окном. Я вынул из ушей наушники. Мы не остановились. 

С другой стороны, а кто сказал, что мы должны были здесь остановиться? Не ездил я никогда этим маршрутом, может быть он на ней и не должен останавливаться – думал я. Я не боялся и не паниковал – все было слишком обыденно. А вот когда снова посмотрел на отражение салона перед собой — даже втянул голову в плечи. Они уже стояли. Все четверо. Стояли, не держась даже за поручни. И смотрели на меня. Серые лица, серые глаза… И я оглянулся. И я встал. 

Я старался, чтобы это выглядело как можно более естественно – оглянулся назад, как бы без интереса, просто так. И сразу же встал правым боком к ним, а лицом к окну, схватившись за поручень над головой. До передней двери был один шаг. На следующей остановке я выйду – выйду и дойду пешком. А потом постараюсь забыть эту странную историю, свой глупый страх и то, как поручень под рукой стал влажным от пота. 

Краем глаза я смотрел на них. А они на меня. Долго делать вид, что я этого не замечаю – глупо. Спросить, что им нужно – страшновато. Оставалось лишь ждать остановки и выходить. Контролер! Тут до меня дошло, что я так и не заплатил контролеру, не положил в карман желтый прямоугольник билета. И контролера здесь не было! 

Вторая остановка осталась позади. Мы не останавливались. «Вахтовый автобус», — подумал я. Поэтому здесь эти мужики с лицами типичных работяг. Поэтому не остановились. Поэтому нет контролера. И поэтому он такой старый. Он перевозит рабочих с предприятия на вокзал или по домам, а я зашел в него, приняв за обычный автобус. Вот они и смотрят на меня. И рукой показывают поэтому… Я сам себе не верил. 

Они пошли уже не скрываясь. Медленно. Не угрожающе, а как-то… как люди, которые идут к рабочему месту выполнять свою работу. С таким выражением на лице рабочий кладет кирпич, автомеханик закручивает гайку. 

Пусть потом, в теплой комнате общежития, я буду смеяться над испуганным ребенком, который вдруг во мне открылся. А сейчас я был уверен – они идут на меня. Я посмотрел через плечо в кабину. Теперь, когда я стоял, мне было видно человека внутри. Пожилой мужчина в темном свитере за рулем. 

Иногда, копаясь в коробке с разными мелочами, больно натыкаешься на острый предмет. Так и я наткнулся на взгляд в зеркале заднего вида. Спокойный взгляд, даже насмешливый чуть-чуть. Он знал, он видел — что происходит в салоне его автобуса. А четверо мужчин уже подходили. Мне не нужно было оборачиваться – я знал. 

В таких ситуациях нужно сказать что-нибудь типа – «У вас проблемы?», «В чем дело?». Но меня хватило лишь на безвольное вопросительное движение головой. Типа, что такое? Почему вы ко мне подошли? Вам нужна помощь? Или мои деньги? Или моя жизнь? 

Я не слабак! Мне не стыдно за свой страх тогда. Нужно побывать в этом автобусе, увидеть эти лица, которые надвигаются на тебя, как колесо грузового автомобиля на пивную банку. Банка даже не проблема, не препятствие, ее просто раздавят мимоходом. 

Один из них наклонился куда-то между сидениями и достал большой черный полиэтиленовый мешок. Второй поднял, лежащую под сидением сумку из коричневого кожзама. В ней что-то металлически звякнуло. Все так же спокойно они двинулись ко мне. Спокойные лица, размеренные движения. 

Автобус резко тормознул. И тут же раздался грохот, звон и звук сигнала. И четверо мужчин сразу оживились, как-то суетливо, вытягивая шеи, они смотрели за мою спину. Открылись двери и они все вчетвером пробежали мимо меня вон из автобуса, словно бы меня здесь не было. Я слышал, как грубые ботинки с глухим скрипом стали удаляться. Я, наконец, отпустил поручень и увидел на руке кровь – когда автобус во что-то врезался, а так и было – этот звук ни с чем не спутать, моя рука поехала по поручню, из которого торчал незакрученный винт, обрывок проволоки или что-то такое. Косая борозда через всю правую ладонь. Но меня охватило облегчение – подумаешь, авария! Зато они больше не идут на меня так молчаливо и страшно. 

Я спустился со ступенек. Посмотрел вперед. Все было ясно – серый «жигуленок» выскочил из переулка, да так неудачно, что автобус даже скорость сбавить не успел. Четверо из автобуса суетились вокруг машины. Один открыл капот зачем-то. Трое остальных вытаскивали из-за руля водителя. И тут один из них стал расстилать на снегу тот самый черный полиэтиленовой пакет, а другой с глухим звоном рыться в коричневой сумке. Я видел водителя «жигулей» – молодого парня. Он вроде бы сильно не пострадал, его положили на землю и один из «рабочих» склонился над ним. Со стороны это выглядело так, словно бы пассажиры автобуса помогают пострадавшему в ДТП бедолаге. 

Только вот парень из легковушки все пытался вырваться, встать, но уже двое из «пассажиров» прижимали его к земле, а третий доставал что-то продолговатое, металлически блестящее из сумки. Четвертый резко обернулся и посмотрел на меня. А я на него. В тот же миг я услышал удар и хруст, увидел, как на голову водителя легковушки стремительно опустился непонятный предмет – похожий на небольшую монтировку, но с крюком, как у багра. Брызнула кровь. Один рабочий начал бить. Второй держал руки жертвы, третий придавил его ноги к земле коленом. Брызги крови на алом снегу в свете одной единственной уцелевшей в аварии фары – левой фары автобуса, были как кляксы. Я видел, как конвульсивно задергались ноги и руки ИХ жертвы, как вдруг он стих, сразу стал похож на ворох тряпья. И кровь потекла, растапливая ледок и грязный снег на асфальте. Хорошо, что я не видел и половины картины из-за ИХ спин, а то остолбенел бы. Но четвертый уже шел ко мне. Не торопясь. Безо всяких эмоций на лице. И тогда я побежал. В таких случаях всегда пишут – я бежал, как никогда в жизни. Нет. Никогда в жизни я так плохо не бегал! Никогда еще в жизни у меня так бешено не стучало сердце, не сбивалось дыхание, а ноги не заплетались. 

Меня не стали преследовать. Я обходил тот квартал, где случилась авария, где стоял ИХ автобус по огромной дуге. В общежитии я никому ничего не рассказал, а просто просидел полночи в туалете, держа сигарету в левой руке – рана на правой уже не кровоточила, но болела сильно. Идти в милицию? Рассказать друзьям? Или просто забыть это все, как страшный сон, как бред сумасшедшего? 

Утром в субботу меня разбудил сосед по комнате – я спал в туалете, прижав раненную ладонь ко рту, словно сам себя затыкая. 

Через два дня по местному телевидению прошел сюжет о странном происшествии – нашли разбитый «жигуль» посреди улицы Фрунзе, но ни водителя, ни второго автомобиля, ни свидетелей… Там же сообщалось, что за последний год это уже четвертый пустой разбитый авто, найденный посреди узких второстепенных улочек. А еще через неделю я уже знал, что в городе орудует жестокий убийца или убийцы. Их жертв находили у обочин, часто прямо на остановках общественного транспорта. Всегда ногами к проезжей части. Тела были неимоверно жестоко изуродованы. И всегда в протоколах, которые приводили СМИ значилось: «…жертва предположительно ждала автобус на остановке» или «…предположительно тело было выброшено на обочину из автомобиля». 

А я видел ЕГО снова. Вечером, возвращаясь с учебы, уже накануне нового года, я увидел ТОТ автобус. Он обогнал меня, а в освещенном салоне я увидел силуэт сидящей с книгой женщины. Позади еще четыре серых фигуры. Когда автобус проезжал мимо они как раз поднимались. И медленно шли по салону в ее сторону. Нет, на следующий день СМИ не сообщили о трупе женщины. Изуродованном, брошенном на обочине… Сообщат. Я знаю. В этом городе очень много узких улочек. Очень много заснеженных обочин. 

А ТОТ автобус я видел еще трижды. Последний раз он ехал медленно, а четверо стояли в нем, глядя в окно на меня и не держась за поручни. Я свернул в первый попавшийся двор. 

Я не знаю, почему мне дали уйти, не знаю, кто они, не знаю – зачем они это делают. И я не стал проверять – какой автобусный маршрут имеет своей конечной остановкой ЖД вокзал. Последний раз я видел его четыре года назад. У меня есть работа, девушка. Шрам на руке остался, но я к нему уже как-то привык. Я больше не езжу общественным транспортом – есть машина. Но примерно раз в год я вздрагиваю, увидев разбитый автомобиль у обочины, кучу мусора в придорожной канаве или силуэт автобуса в вечерних сумерках. Я знаю, ОН где-то там. Со своими пассажирами. И да… У нас рано темнеет.

Этаж. 

Меня зовут Алина, а мою подругу Лера. Мы как всегда шли со школы и весело болтали тоща за собой кошку. Мы её недавно нашли и решили, что она наша общая будет. С того момента она всегда с нами. 
Время два часа, мы убирались в классе, поэтому домой шли именно в такое время. Но нас это не волновало! Мы так же весело разговаривали и понимали, что эти дни реально круты - ведь выходные! 
Лера и я начали подходить к подъезду, но тут Лера сказала. 
-Алина!.. Тот мужчина какой-то подозрительный... Доведи меня до моей квартиры. 
Я конечно же согласилась, ведь в моем классе меня считали опорой в обществе девчонок. Тот мужчина средних лет реально выглядел ужасающе. Меня тогда не капли не волновало, как из подъезда выходить буду я и что с тем мужчиной и кто он такой. Я просто вела лучшую подругу к своей квартире. 
Как только мы зашли на первый этаж, мы услышали пронзительное мяуканье явно маленького котенка. Лера любила кошек, поэтому потащила меня опять вниз и сказала, что бы мы обязательно посмотрели что там. Я согласилась, ведь не буду я оставлять подругу в такой темноте, когда вокруг так всё страшно! Я достала телефон из портфеля и включила фонарик. 
-Знаешь, это мне напоминает фильмы ужасов! Фонарик, мяуканье и страшно...-усмехаясь проговорила я продолжая идти по лестнице и подтягивать на спину портфель. Я видела, как Лера пугается, поэтому я почувствовала вину перед ней. Но так развеселилась и мы пошли дальше. 
Мяуканье прекратилось... И заплакал ребёнок! По плачу было сразу понятно, что ребенку от силы год или два. А как вы знаете, то дети до определенного возраста видят паранормальные явления, поэтому нам стало страшно. 
Мы не огорчались! Мы начали идти дальше... 
Лера сказала. 
-Это тот самый этаж. О нем плохие новости шли... Говорили, что там девушка повесилась. И знаешь как? На шарфе! 
Я почувствовала себя неуютно и кивнув в ответ всё таки мы с подругой отправились на верх. Наверно, это была ужасная ошибка в нашей жизни... Но мы же дети, нам всё такое "мистическое" интересно! Поэтому мы уже начали подниматься по лестнице. 
С каждым шагом мы замечали кровавые капли, потом и вообще какой-то шкаф. Мы просто прошли мимо него и заметили зелено-черный шарф. Он лежал весь в крови на полу около двери. Я удивилась и спросила. 
-Если она повесилась, то откуда тогда кровь? 
Лера поняла, к чему я клоню и испуганно вздрогнула. Я подошла к двери, которая была в ужасном состоянии и начали читать: "Не ломится в 30 квартиру! Инач......"-дальше текст стерт. Мы испугались и услышали как что-то начало ломать дверь! Мы сорвались с места и в какой-то момент мы даже не заметили, как оказались внизу на первом этаже. Лера быстро забежала в свою квартиру, а я умчалась поскорее домой. 
Дело-то в том, что в доме всего 24 квартиры...

Мирки. 

Мишка, друг мой, работает психиатром в областной больнице. И как у любого психиатра, у него есть интересные пациенты и примечательные случаи из практики. Их не так много, как кажется, но попадаются прямо персонажи из кунсткамеры. И не все они такие уж и забавные, ведь люди не от хорошей жизни лишаются рассудка. И уж точно не по своей воле. Например, он рассказывал об одной женщине. Встретишь ее на улице — не поймешь, что что-то не так. Идет себе с коляской, улыбается. Иногда посюсюкает малыша, покачает его на ручках. А подойдешь ближе — это и не ребенок вовсе, а кукла в тряпье. Тронулась рассудком на почве трагической гибели дочери. После излечения женщина стала несчастнее и выглядеть стала хуже, чем до. Вот и думай после этого, что лучше: жить в иллюзии или в реальности? 

В семь вечера, как по расписанию, в мою холостяцкую берлогу завалился Миха, бренча бутылками в пакете. Нехитрый стол для домашних посиделок уже был накрыт. Все как обычно — вобла, бутерброды и пивко. 

— Задам тебе вопрос, — задумчиво протянул он. — Ты знаешь о теории многомировой интерпретации? 

— Многомировой… что? — спросил я. 

— Это одна из множества теорий квантовой физики. Она говорит о том, что, возможно, существует бесконечное множество миров, похожих на наш. Отличия могут быть как и вовсе незначительными (например, в одном из миров ты поел на ужин сосиски, а в другом рыбу), так и глобальные настолько, что не только наш мир может быть другой, но и вся галактика или вселенная, — закончил объяснять Мишка. 

— Так и знал, что ты свихнешься на своей работе. Не зря есть такой анекдот: «В психбольнице кто первый надел халат — тот и психиатр». 

— Да ну тебя. Пытаешься просветить невежду, а тот еще и психом тебя называет. Как бы то ни было, именно с этого вопроса начал пациент, о котором я хочу тебе рассказать. 

* * * 

— Да, я знаю об этой теории. Но ради чего вы, собственно, пришли? — спросил я у молодого прилично одетого парня, пришедшего ко мне на прием. 

Бегло пробежался глазами по его медицинской карте: 25 лет, ранее на учете в психдиспансере не состоял. В возрасте 19 лет произошла травматическая ампутация мизинца правой руки на производстве. Дальше шли стандартные ОРВи и гриппы. 

— Понимаете, есть два варианта событий, которые со мной происходят. Либо это теория верна, но за исключением того, что эти миры на самом деле пересекаются. Либо я сошел с ума и мне нужна ваша помощь, — он говорил спокойно, не проявляя признаков тревоги или страха. Стало понятно, что его поход ко мне был тщательно обдуман. 

— Давайте вы мне расскажете обо всем, что вас тревожит или беспокоит, а я после этого постараюсь подумать, как и чем вам помочь. 

Честно говоря, он был последним пациентом в этот день, так что я хотел побыстрее закончить и пойти домой. 

— Начну с тех моментов, когда это началось, но когда я еще ничего не замечал или не придавал этому значения. 

— Как вам будет удобно. Чем больше я знаю, тем лучше. 

Моя надежда уйти пораньше мгновенно погасла. Придется выслушать все. Такова уж моя работа. 

* * * 

— Это началось три года назад. Однажды я вышел из дома и заметил, что что-то не так. Такое чувство бывает, когда приезжаешь в знакомую квартиру, а там убрались или что-то переставили. Ты даже точно не можешь сказать, что именно изменили, но чувство не пропадает. Когда я начал анализировать тот момент спустя два года, то вспомнил, что во дворе дома всегда рос дуб. Могучий, с толстыми ветками и мощными корнями. Я еще вспомнил, как в детстве собирал желуди под ним. А сейчас там росла лиственница! Такая же большая, даже внешне похожа, но деревья совершенно разные! 

Люди очень боятся менять свой привычный мирок. Им проще поверить в ложь, которая поддерживает его существование, чем в правду, которая его разрушит. Так же поступил и я, убедив себя, что никакого дуба и не было, а будто там всегда росла лиственница. Вспоминая все моменты потом, я понимаю, каким глупцом был. Постоянно убеждая себя не замечать истины, не веря своим глазам и воспоминаниям, я все ближе подходил к катастрофе. 

После этого было еще много таких моментов. Многие были настолько незначительны, что я их и не помню. Расскажу о нескольких запомнившихся. Как-то раз, идя с другом, вспомнил о жвачке «Таркл», которую мы с ним часто покупали за рубль в ларьке. Внутри были еще переводные татуировки. Друг удивился, сказал, что они назывались «Малабар». Причем я был просто уверен, что он надо мной прикалывается. Дома погуглил — и верно, «Малабар»! 

Потом был знакомый с рок-концерта, который не узнал меня и все удивлялся, откуда у меня его номер телефона и имя. Такие события с каждым разом происходили все чаще, а изменения все сильнее. Я уже не мог постоянно их оправдывать своей забывчивостью или изменчивой памятью. И все же старался просто не думать об этом. Я берег свой маленький мирок до последнего. Даже когда он весь был в заплатках и трещал по швам. 

Последнее событие не было неожиданным, скорее наоборот, вполне предсказуемым, если бы я не был таким упертым ослом. Когда я пришел домой, меня застала непривычная тишина и темнота. Не было ни вечных диалогов героев сериала из телевизора, ни шкворчания или бульканья готовящихся блюд с кухни. Ни, что самое главное, приветствия моей любимой жены Светы. Если она ушла гулять с подругами, то обязательно бы оставила записку, отправила смс или позвонила. Дома все не так. Не было стенки, которая ей так понравилась, что я ее сразу купил. Вместо нее стоял мой старый комод. Более того, не было вообще ничего из ее вещей или того, что мы купили вместе. Из шокового состояния меня вывел телефонный звонок: 

— Ты куда ушел с работы?! — по голосу я узнал своего начальника с прошлой работы, откуда я ушел пару лет назад и устроился на другую, по рекомендации тестя. 

— Я же уже давно уволился, вы о чем? — недоумевал я. 

— Ты там головой не ударился? На сегодня прощаю, но в следующий такой раз на самом деле будешь уволен. 

Все произошедшее просто не укладывалось в голове. Не помню, сколько прошло времени, прежде чем я успокоился и моя голова начала снова работать. В первую очередь я позвонил на свою работу, знакомым, друзьям, Свете. На работе обо мне ничего не знали. Друзья и знакомые даже и не знали, что я женился, хотя все они присутствовали на моей свадьбе. А Света… Света меня просто не узнала... или сделала вид, что не знает. Ее понимание того, что я о ней знаю, сильно напугало ее. После этого ее телефонный номер оказался недоступен. 

Когда я успокоился, начал анализировать происходившее со мной ранее. И мне пришли в голову две идеи: либо я сошел с ума, что наиболее вероятно, либо я каким-то образом путешествую между мирами, незаметно переходя из одного в другой. Эти миры мало чем отличаются, просто в одном был дуб, а в другом лиственница, в одном была жвачка «Таркл», а в другом «Малабар». И, наконец, в одном из них я опоздал на автобус, закрывший двери перед моим носом, и познакомился на остановке с прекрасной девушкой Светой. А в другом мире я, наверное, успел на этот треклятый автобус и проводил ее взглядом. Я бы мог снова найти ее, начать встречаться и снова жениться на ней. Но какой в этом смысл, если я сумасшедший или путешественник между мирами? 

* * * 

Я много слышал печальных историй, видел матерей, убивших своих детей, посчитав их демонами во время обострения и после этого безутешно рыдавших... Многое я повидал. Но о таком слышал впервые. На первый взгляд, он сам придумал эти «другие» воспоминания, пытаясь сбежать от одинокой действительности. Но многое не сходилось. Предположим, телефоны и имена он узнал каким-то образом, но тогда почему он так много знает о своей «жене», если она с ним не знакома? Мутная история. 

Я посоветовал ему побольше пообщаться с друзьями, узнать, не было ли у него травмирующих воспоминаний и откуда он мог узнать столько о Свете. Быть может, он знаком с ее мужем или родственником, узнал все о ней и заставил себя поверить, что она его жена. 
Я пожал ему руку и попрощался. Больше он на прием не приходил. 

Его талон так и висел незакрытым, так что я позвонил на оставленный им номер телефона. Тот, узнав, кто я и по какому поводу звоню, сильно удивился. Как он начал утверждать, ни к какому психиатру не ходил, ни о какой жене он не знает. И он посчитал, что его разыгрывают друзья. Но я все-таки уговорил его прийти на прием. 

Когда Сидоров пришел и протянул мне руку, я вдруг вспомнил деталь, укрывшуюся тогда от меня. У этого Сидорова не было пальца, как и было написано в его карте. Но в тот первый прием, увлеченный рассказом пациента, я не придал значения тому, что все его пальцы были целы. 

* * * 

После этого рассказа Мишка замолчал, и мы пили пиво долгое время в тишине. Мы оба думали об одном. Есть ли миры помимо нашего? Если они есть, то какие? Какие решения принимали мы там? 

— А помнишь, как я сорвался с ветки и сломал ногу? А ты тащил меня на горбу добрых два километра? Представляешь, мои родители не помнят об этом, — решил сбавить напряжение я. — Может, коллективная амнезия? 

— Нет, не было такого, — удивился Мишка. 

Мы тревожно посмотрели друг на друга, но ничего не сказали. Никто из нас не захотел разрушать свои мирки.

Прятки в сарае 

Каждое лето в детстве я отдыхал в деревне. Семья у нас большая, а потому летом собиралось много детей. Мне было 6 лет, сестрам по 7, тете моей тоже 6 лет (ну так получилось, она даже младше меня на 3 месяца), и два брата — 16 и 5 лет. Ну как годится детям — целый день играем то в мяч, то в догонялки, то в стрелялки. Весело было, дом большой, двор огромный, 5 сараев. 

Как-то раз собрались мы компанией поиграть в прятки. Да придумали правило, что тот, кто ищет — ходит с завязанными глазами. Его раскручивали и запускали на поиски. Ну самый старший решил подшутить надо мной: раскрутить меня в сарае, а самим выйти с него и следить в окно, как я безуспешно бегаю в темном помещении. 

Помню, как долго-долго меня крутили, что чуть не укачало. Я досчитал до пяти, и в этот момент в сарае настала тишина. Ну я с детским азартом давай уверенными, но медленными шажками продвигаться по помещению. Ребята стояли за окном и тихонько хихикали, глядя, как темная фигура шастает от стены к стене в поисках пустоты. Смех самого старшего прервал мой голос — «Игорь, я тебя нашел», а младшенькие еще больше начали заливаться со смеха. Игорь задумался, так как просто так я эту фразу подать не мог, ибо в сарае никого не было (а сказать я это мог, только после того, как нащупаю человека и угадаю кто это). Дальше я уверенным голосом сказал — «Машка и Дашка попались. Ну хоть бы отошли уже друг от друга, близняшки вы наши». «Ребята, ну так не интересно даже играть, что вы все рядом стоите в кучке. Игорь, Машка, Дашка, Андрюша, Ира — всех угадал!». 

А вот дальше помню свой первый детский испуг. Я уже было хотел снять повязку, как нащупал еще кого-то, и еще, и еще и все стояли рядом. Игорь в этот момент в состоянии удивления приоткрыл дверь и выхватил меня с сарая, напугав этим всех детей. Он мне сказал спокойным голосом — «молодец, всех нашел» и отвел нас к нашим родителям. Помню только, что больше Игорь с нами не играл, он был крайне молчалив и пытался уходить от любых разговоров. Все оставшиеся дни он проводил рядом с родителями, не отходя от них ни на шаг. Семья Игоря уехала домой намного раньше, чем планировали. Единственное, что помню — это заплаканную маму Игоря и настороженного отца. Дед закрыл сарай на замок и не подпускал нас туда на пушечный выстрел. 

Сейчас мне 22 года. Когда мы два года назад отмечали 30-летие моего старшего двоюродного брата, мы с ним как-то остались наедине. Стоит отметить, что все детство я знал Игорька, как активного мальчика, который всех вел за собой, сам устраивал нам веселья, был дружелюбным, добрым, крепким и уверенным в себе. На момент своих 30 лет Игорь почти не разговаривал, был одинок, не имел работы и переживал вечные стрессы. Он сам со мной начал разговор по поводу наших пряток и сказал, что, когда зашел в сарай, чтоб проверить кого я там нашел — он наблюдал следующую картину: стою я по центру темного сарая, а передо мной стоит очень-очень много маленьких детей, причем все тянуться ко мне и хотят схватить, но что-то им мешает, лица у них тусклые, одежда рваная, а многие ползут ко мне на четвереньках. Он меня выхватил и первым же делом отправился к деду рассказать про ситуацию. После этой истории — дед его крепко ударил (хотя дедушка был очень добрым), наматерился на него и сказал, что с такими вещами не шутят. Дед повесил замок на сарай и осенью того же года спалил сарай дотла. Дедушка умер через пару дней от остановки сердца. 

«Вы-то маленькие, ничего не понимали, и вам было весело забавиться в том дворе. А я видел сам все это на свои глаза, я пережил нервный срыв, увидел бешенство нашего деда после моих слов и до сих пор боюсь, что эти дети придут за нами…» — сказал мне мой брат, после чего послал меня подальше и ушел со своего дома во время празднования его 30-летия. 

А я ведь и в правду не думал ни о чем этом почти 15 лет. А вот последние 2 года никак не оставляют меня мысли по поводу того, что было бы со мной, не схвати меня тогда Игорь, какую тайну знал наш дед и что это были за дети? И до сих пор благодарен Игорю за то, что меня спас…

Разговор с призраком. 

Однажды Стас решил сократить свой обычный путь домой. Дорога могла стать гораздо короче, если идти через кладбище. А так как он был навеселе после дня рождения своей подруги Насти, всякие суеверные страхи отступили на второй план. 
Тропинка была хоженная, и свет фонарей освещал надгробья видневшиеся вдали. 
Стас посмотрел на чистое звездное небо. Полная луна казалось наблюдала за ним. В голове шумело и быстрым шагом он двинулся к кладбищенской ограде. Странный запах витал в воздухе, а тишина казалась по-настоящему мертвой. Парень улыбнулся и пошатываясь попытался перелезть через ограду, но заметив выломанные прутья, протиснулся и поскользнувшись, упал. Жидкая грязь под ногами чавкнула, словно разложившаяся плоть. Стас поднялся и увидел перед собой девочку. На ней было короткое белое платье, край которого оборван. Бледное лицо малышки было полно печали, а темные глаза грозили выплеснуться слезами. 
- Девочка... ты это...что тут делаешь? - участливо спросил Стас. 
- Они снова...-всхлипнула она,- они сделают мне больно. 
- Пойдем, я провожу тебя домой,- он взял ее за холодную руку и вышел на тропинку между могил. 
Запах гнили становился сильнее, и Стас почувствовал, что в голове начинает проясняться. 
- Кто обидел тебя? 
- Это все Вадик,- приглушенно пробормотала девочка,- они думали, что это... это папа, а ведь папа ни в чем не виноват. 
- Что же это за Вадик? - спросил Стас,- как можно обидеть такую маленькую девочку? 
Девочка ничего не ответила, а только крепко сжала его пальцы. Они шли и шли, и Стасу казалось, что кладбище никак не закончится, будто они ходили кругами, а лунная ночь не хотела заканчиваться. 
- Мы жили в городе,- робко начала девочка,- а потом к маме приехал Вадик, однажды я увидела, как он целует маму, и мне стало не по себе. Я понимала, что это не правильно, но я так любила мамочку, что сделала вид, что ничего не увидела. Папа уезжал в командировку, и тогда приезжал Вадик... А потом как-то приехал папа, и они с мамой так ругались...так ругались. Я помню ночь и огонь,- девочка замолчала, и Стас почувствовал, какой горячей стала ее рука. Он хотел разжать пальцы, но у него не получалось. Он посмотрел на девочку, и хмель сразу выветрился из головы. На его глазах малышка вспыхнула словно пропитанная керосином, запах загоревшихся волос и плавящейся плоти ударил в нос. Парень вырвал руку из маленьких, но цепких пальцев и, покачнувшись, упал назад. 
- А ведь дом поджег Вадик, он был пьяный и все получилось так, что это сделал папа, который узнал о них с мамой, - она снова стала прежней грустной девочкой в белом платье. Стас не слышал ее голоса и видел, как шевелятся только губы,- мне так жалко папу, теперь он в тюрьме. А ведь убил нас Вадим!!! 
- Девочка,- он медленно поднялся на ноги,- мне жаль, но мне пора домой... 
- Ты тоже трус? - она склонила голову на бок и ее темные глаза блеснули словно в них вспыхнуло яркое пламя. 
- Так тебя проводить домой? - почему-то спросил Стас, протянув ей руку. 
- Мы уже пришли домой,- улыбнулась девочка, коснувшись его руки. 
Тошнота подступила к горлу, и парень ощутил невыносимый ужас, он хотел убежать скрыться поскорее, но ноги словно погрузились в трясину. Девочка смотрела на него то ли с укоризной, то ли с усмешкой. 
Очнулся он ранним утром, когда капли дождя разбудили его своими холодными прикосновениями. Он лежал возле могилы, где возвышался мраморный памятник. С фотографии на Стаса смотрела девочка лет десяти, а рядом была похоронена ее мать. Олечка и Наталья Фадеевы - 20 мая 1986 года. 
Стас узнал девочку - это была та самая малышка говорившая с ним. Холод пробежался по спине, голова трещала. Он вынул из кармана телефон и набрал номер Насти, потом достал сигарету из пачки и закурил.

Стая 

Моя история, что называется, «из нашего мира», и никакой мистики в ней нет, но мне на тот момент было действительно страшно. 

Я в молодости занимался хоккеем. В один из дней недели тренировка заканчивалась довольно поздно, в 22:00. Потом душ, переодевание, треп с пацанами — и вот вам все 11 часов ночи. А зимой это уже позднее, беспросветное, холодное время суток. 

И вот возвращаюсь я как-то с такой тренировки, конец ноября, время — двенадцатый час. Автобус свой я упустил, следующий неизвестно когда будет, да и вообще, будет ли?.. Иду пешком, до дома не так уж далеко, километров 5-6. Прошел полпути, а дальше было две возможности — либо идти вдоль освещенного шоссе, либо вниз по спуску, через парк и под автомобильным мостом. Второй путь шел наперерез и был короче. Я, даже не задумываясь, зашагал вниз по спуску, по пути включая функцию фонарика на мобильника. 

Иду, вокруг темно, только небольшой круг моего фонарика передо мной. Вдруг слышу за собой тихое ритмичное клацание чего-то об асфальт. Оборачиваюсь и вижу собаку. Она тоже остановилась и ждет. Я прикрикнул на нее, она и с места не сдвинулась. Постояли мы так с минутку, потом я послал ее в душе на три буквы, покрепче сжал свою клюшку и пошел дальше. А она бежит за мной, но на расстоянии. Так и следовала за мной через весь парк, до моста. А там началось самое страшное. 

Под мостом была кромешная темнота, более того, наверху постоянно проезжали машины, и их грохот отдавался гулким эхом внизу. Так что кричи — не кричи, никто не услышит. Заходить под такой мост с какой-то собакой «на хвосте» я не стал. Решил ее сначала прогнать, бросить камнем, избить — не знаю, но мне это начинало действовать на нервы. Но когда я обернулся, у меня волосы встали дыбом... 

На меня из темноты, в отблесках фонарика, сверкая глазами, смотрела целая стая — пять или шесть собачьих теней, может, и больше. Самый большой пес, низко пригнув шею и приподняв голову, медленно, не издавая ни звука, стал, аккуратно пересталяя лапы, красться ко мне. Я заорал что есть мочи матом. Несколько глоток из темноты ответили мне каким то утробным завыванием — знаете, когда у собаки лай переходит в вой. Клянусь, я чуть не наложил в штаны... 

После этого случая я понял, что наши инстинкты первобытных людей никуда не делись, потому что я действовал дальше как на автомате, как будто каждый день отбивался от диких зверей. Потом, прокручивая эту ситуацию, я понимал, что поступал абсолютно верно и точно, хотя в тот момент не отдавал вообще себе отчета в действиях. Одной рукой я перетянул спортивную сумку со спины и прижал ее к животу и груди, одновременно удерживая светящийся телефон, спиной прижался к бетонной опоре моста, и приготовил клюшку к удару. Не знаю, что бы я делал, если бы занимался не хоккеем, а, скажем, футболом. Но те, кто держал в руках длинную плоскую хоккейную клюшку, знают, что в одной руке, да еще и для удара сверху вниз, это не самое лучшее оружие. Пес уже начал глухо рычать и продолжал надвигаться на меня. Я был абсолютно уверен, что стая планировала загнать меня под мост — она очень хотела, чтобы я побежал туда. Мое воображение рисовало мне, будто они тихо цедили мне сквозь свои желтые клыки: «Д-д-давай, зах-х-ходи скор-р-рее... туд-д-да, в темноту...». Потом большой пес кинулся на меня, но в самый последний момент, лязгнув клыками перед моим фонарем, резко отпрянул в сторону. Реакция у меня хорошая, я рубанул клюшкой, но не попал, собака была очень быстрой. Точнее, я попал, но не прямо по черепу твари, как хотел: клюшка лишь скользнула по нему, со всей мощи долбанула по асфальту и затрещала. 

Собаки, видимо, поняв, что никуда я уже не уйду и буду драться, начали меня окружать. А тот пес — видимо, он был вожак — сновал, как волк в клетке, вперед-назад, не сводя с меня глаз. Вообще, я люблю животных, особенно собак, но клянусь, если бы я встретил его днем где-нибудь, без сожаления своими руками забил бы кирпичом. Потому что в тот момент я задницей чувствовал, что в его глазах я большой тупой кусок мяса, и он не собака — друг человека, а просто голодный вонючий зверь с пустой утробой, который очень хочет жрать и аж урчит от нетерпения, как и вся стая. 

Я замахал клюшкой перед собой. Была мысль позвонить, но я не хотел оставаться в темноте, и потом — кому звонить и кто так быстро меня найдет и поможет? Так что я просто махал клюшкой и орал во всю глотку. Потом меня удивляло, что собаки вообще даже не лаяли, только тихо рычали и вообще действовали как отработанная военная штурмовая бригада. Без лишних звуков они то кидались, то снова исчезали в темноте и мельтешили перед фонариком, и все это в полной тишине — даже было слышно, как ветер шуршит листьями, и только мои вопли нарушали эту их «операцию», которая, наверное, называлась «ужин под мостом». Одна псина хотела то ли вцепиться мне в руку, то ли сбить фонарь, и бросилась прямо на меня. Я пнул ее в живот, и она, издав какой-то булькающий звук, отлетела. Только клюшка удерживала их на расстоянии — не будь ее... я даже не хочу думать об этом. 

Эти «танцы» продолжались минут десять. Я чувствовал, что сила уходит из меня литрами. Хотя на тренировке мы могли играть и рубиться часами, а тут всего 10 минут — вот что значит неподготовленная психика... 

Не знаю, чем бы дело закончилось, но вдруг откуда-то из темноты прилетела бутылка и звонко разбилась об асфальт, потом так же прилетела палка и попала по собаке, которая громко завизжала. Раздались хриплые голоса и отборный мат. Этот мат ласкал мне слух и казался самой чудесной музыкой. Собаки одна за другой бросились в темноту, только вожак еще стоял и скалился то на меня, то в сторону голосов. Я пришел в себя и, отбросив сумку, перешел в наступление, бросился на пса и со всей мочи долбанул клюшкой по лапам наискосок. Он снова увернулся, но получил по задней лапе, взвыл и растворился в ближайших кустах. 

Я тяжело дышал. Ко мне подошли два бородатых мужика с сильным перегаром. Назвать их оскорбительным словом «бомжи» у меня теперь не повернется язык. Один хрипло сказал: 

— Что, братишка, загнали тебя, как лося? — и заржал. 

Я что-то невнятно промычал, потом сказал: «Спасибо». Они попросили сигареты, но я не курил, так что дал им денег и пачку «сникерсов». От счастья я даже не понимал, что и они так же, как и те собаки, могут меня тут грохнуть, и никто и не услышит — просто порылся в кармане куртки и отдал все деньги, что-то около 400 рублей. Потом еще раз поблагодарил и поплелся назад на шоссе. Мужики так там и остались. 

Такая вот история. В общем, не ходите без особой нужды по ночам по безлюдным местам, будь вы хоть трижды спортсменами, уверенными в себ же с клюшкой в руке...

Разговор с мертвой одноклассницей 

После того как мне влетело от мамы за одежду, подруга дружить перестала. После школы пути наши разошлись, и мы даже не здоровались, если и виделись. На втором курсе универа (в 2001 году) я узнала, что ее убили - зарезал пьяный малолетка. Была на похоронах с бывшими одноклассниками... 
На сорок дней мне снится сон, что она пришла ко мне в универ. Мы в кабинете сопромата сели напротив друг друга и разговариваем. Посмотрев ей в глаза, я обалдела... Они были бледно-голубые (в действительности - темно-карие), как льдинки, совершенно не двигались и в них не было жизни, но от них невозможно было оторваться... Глаза завораживали. Я уже не слышала, что она говорит, я просто смотрела в глаза. И тут она громко говорит, как бы пытаясь меня вернуть в реальность: "Не смотри в глаза мертвым!" 
И меня словно током ударило от страха, я резко перевела взгляд на пол и больше вообще глаз не поднимала... 
Так и проснулась со страхом. 
Где-то через год она мне снова приснилась и попросила сходить на край города, где я не была никогда, и что-то раскопать там. Она во сне показала место за старым домом под забором. И в этот раз я проснулась со страхом и какой-то тяжестью в душе. 
По прошествии еще нескольких лет мне довелось бывать на месте, что указано во сне. Это было дежавю... Там был именно этот дом со старым забором, за которым, как ни странно, был пустырь, а не продолжалась улица и следующий дом, как обычно. В тот момент я вспомнила сон и поняла, что скорее всего там за забором закопан нож - орудие убийства, который так и не нашли. 
Сейчас 2014 год, но я так никому не рассказала про тот сон и место под забором.

Руки 

У нас в доме жила девочка Лиза. Ей было 8 лет. Она была очень красивой. Волосы были темными со светлой прядью. Глаза под цвет волос-каштановые. Лицо с мягкими чертами. 

Но случилось так, что её убили. Просто у неё дома. Ей проткнули горло зонтом. Падая она выбила себе глаз. Это было ужасно. Везде кровь. 
Оказалось, она умерла не сразу. Где-то минуту она была в сознании. 

Её сестра Ира дружила со мной. (Меня, кстати, Лиля зовут) И как - то ночью она ворвалась ко мне домой . Вся в слезах и крови она кричала и паниковала. После такого поведения я сообразила, что надо закрыть дверь на все замки. Только я это сделала как на дверь посыпались удары и ругань. 

Ира отключилась. 

У меня все похолодело и сжалось внутри. 

Вынос двери окончился так же быстро как и начался. 
Когда я привила Иру в чувства, она вырвала на пол. Это был кошмар. Она тряслась. Её морозило и тошнило. В глазах полопались сосуды. Она сидела молча 40 минут. Сидела и смотрела мне в глаза. 

Жуткое зрелище. 

После часа вегетативного состояния она произнесла: " Лиза пришла домой..." 

Вы не представляете как стремительно мои глаза полезли на лоб. Вдруг меня тоже начало знобить. 
А Ира продолжала рассказ:" Она постучала в дверь. И мама открыла. Я услышала плачь и пошла проверить. Мама рыдала, обнимая Лизу. Но потом резко прекратила. От страха в животе мутило. Острый зонт проткнул маме горло. Папа прибежал на мои крики. Лиза всадила ему зонт поглубже в глотку и раскрыла его! Все окропилось кровью. Лиза открыла рот и из него высовывались руки. Одна за другой! ОДНА ЗА ДРУГОЙ!!!! ОНИ РВАЛИ ТЕЛО ПАПЫ В КЛОЧЬЯ!!! Потом вырвали ему глаз и вставили своей хозяйке в пустую глазницу. Я рыдала и нервно дергалась. И она повернула свои глаза НА МЕНЯ!!! 
Я бежала так быстро как только могла и автоматически прибежала к тебе. " 

Уже с охрипшим голосом она закончила рассказ. 

Я ей верю. Так как по ночам видела как Лиза ходила под окнами дома. Наклонив голову на бок и поднимая вверх она следила за окнами. Я пугалась, конечно. Но просыпаясь утром, думала, что это был сон. 

Теперь мне страшно. Ведь она придет ко мне. 

Ведь это я убила её. 

А пять рук постукивали по окну пятого этажа...

Звонок

Ровно год назад со мной произошла одна история, вспоминая у меня от страха слезы на глазах наворачиваются. Не знаю выложите вы это или нет , но я хочу поделиться, может у кого ты было такое но это просто необъяснимо.
В общем, я решила сделать очередную перестановку в комнате, люблю я это делать. Позвала подругу, и мы начали планировать как все поставить. Я делаю это довольно часто, а комната эта раньше была моего дедушки , пока я связываю это так. 
Моя бабушка с моей дочкой были в соседней комнате, и она попросила меня вывести собаку, погулять с ней. Мы с подругой начали одеваться как вдруг мой телефон зазвонил. Я достаю его и смотрю звонит "Дом" (т.е. Домашний телефон мой). 
Первая мысль у меня была, что это бабушка звонит мне, подумав, что я уже ушла. Я смеясь направилась к бабушкиной комнате , по пути осознавая, что у нее для этого есть мобильный , и она никогда мне с домашнего не звонит. 
Дохожу до бабушкиной комнаты и тут у меня волосы дыбом встают... вижу , бабушка переодевает мелкую на кровати, а трубка с домашним телефоном лежит прямо за ней на тумбочке. Я смотрю на свой телефон, а звонок по прежнему идет. И только я хочу взять трубку, как он сбрасывается. Я стою в шоке. Подруга смотрит на меня и спрашивает, что случилось . Я побледнела и глаза были круглыми от шока. 
Рассказываю ей , и мы обе не пониманием, что это было. Тут она спросила меня 
-"Не может ли это быть глюк, и телефон зазвонил случайно на последний номер?! И где вторая трубка?"
Но дело в том, что мой домашний не запоминает входящий и набранных номеров, а вторая трубка разреженная, затерялась в просторах квартиры...

Старуха 

Вчера была на дне рождения у маминой подруги. Дружат они с мамой много лет. Меня эта подруга с ползунков знает. Ее дочь хоть и старше меня значительно, но мы тоже с ней подруги. Праздник закончился, почти все гости разошлись, остались самые близкие. Вот я и услышала историю маминой подруги. Пишу с ее слов. 

Когда немцы пришли в нашу деревню, где на тот момент жили наши матери, ребятня и деды, у моей мамы было пятеро детей. Я же была последней - около шести месяцев от роду. Мои братья и сестры были тоже небольшие. И пришлось маме в ночь бежать из собственного дому куда глаза глядят, успев собрать кое-какие пожитки: буханку хлеба, крынку молока и штук семь картофелин. На такую-то ораву! Куда шла наша мама? Она не знала, просто бежала от немцев ради нас. 
Шла мама с нами уже несколько дней, останавливались переночевать на сеновалах. Съестные припасы кончились, а была осень. Дождь, холод и голод. Я не переставая плакала. Братья с сестрами ели ноги волокли. Мама в стог сена ребятишек закопала, угрелись они и уснули, а сама сидит и меня успокаивает. Молока в груди ни капли, кормить меня нечем, да и малых тоже. Отчаялась. Всю ночь думала, думала, глаз не сомкнула. А под утро я утихла, глазки закрыла. Вот мама и решила оставить меня в сене. Подняла остальных деток, и пошли они. Отошла мама совсем немного от стога, как перед ней лицом к лицу старушка с посохом в руке появилась. Была она в сарафане, а рубаха белая-белая, словно свет от нее отражается. Ударила маму по плечу и говорит: 
- Дитя свое на что оставила?! Этих, знать, ведешь, а та девка пропади, что ли? Места здесь святые. Не дай Бог, такой грех. Дай мне девку, я тебя выведу. 
Мама, словно теленок, все выполняла, что ей старуха скажет. Меня из стога достала, дала старушке в руки, и поплелись мы. Шли долго, молчали, дети ни слова не произнесли. Как опять ударила старушка посохом маме по плечу, меня в руки маме сунула. Я лежу, глазки закрытые, тихонькая такая, что мама подумала - я померла. А старуха говорит: 
- Эта девка тебе что ни на есть само счастье. Грудь вместе с рассветом давай, и побежит она у тебя ножками к лету, - и растворилась в воздухе, словно ее только что здесь и не было. 
Сестра и братья тоже видели, как старуха исчезла у них на глазах, но они были очень маленькие, ничего не поняли, как и сама мама. Мама услышала гудок поезда, пошла по направлению к железной дороге. Там отходил эшелон, который и увез нас в Западную Сибирь. 
Так и есть, молоко у мамы появилось. Кормила грудью на рассвете меня до двух лет. Вот так и жили мы с мамой вместе до конца ее дней, ведь все остальные мои братья и сестры разъехались по всему Союзу. Много раз она рассказывала мне эту историю, плакала, каждый раз рассуждала, что это была за старуха, откуда взялась посреди поля и куда исчезла. Да и одета была не по погоде: поздней осенью - и в сарафане.