Вот так принимается работа у ГорСтройСервиса. Кто принимает этот ужас??? И кто вообще доверяет им какие-то работы??! Их с Можайска выгнали, люди до сих пор судятся с ними из-за зарплаты!!! В Тучково все лето людям спать не давали, ходили с воздуходувом пыль поднимали, потому что больше никакого инструмента нет. Рабочие без спецодежды и многие были замечены не в трезвом состоянии. Вы перед тем как отдавать работу, проверяете кому доверяете?!!! КАК МОЖНО ВОТ ТАК ПРИНИМАТЬ ЭТОТ УЖАС?!!! У ВАС ЕСТЬ СОВЕСТЬ? ОНО НАЧАЛО РАЗРУШАТЬСЯ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ!!! П О З О Р И Щ Е!!!

Показать полностью (3)

Скуфизация началась

Чей потеряшка? Пока ждет в OZON на Свирской 33.

Показать полностью (1)

Осень в Алматы⁠⁠

Показать полностью (9)

Странный пикник 

Случилась эта история относительно недавно с соседями моей тещи. 

У тещи была подруга — тетя Лариса. Жила она с мужем, дочерью и своей младшей сестрой Светой. 

Света в этой семье, ну не совсем, чтобы приживалка, но сами понимаете. Сестра хозяйки, которую пустили жить по необходимости, ибо деваться ей некуда. Тете Ларисе было шестьдесят, а Светлане, соответственно, — пятьдесят один. Она преподает в колледже, не пьет, не курит — если что, и голова у нее в порядке. Несмотря на возраст, знакомые зовут ее просто по имени. 

Недалеко от города была у них дача, оставшаяся от родителей мужа тети Ларисы. Видимо, чувствуя себя все-таки лишней в семье сестры, Светлана старалась почаще там бывать, ухаживала за огородом, делала заготовки на зиму, ну и так далее. Надо же куда-то приткнуться человеку. 

Хочу еще сказать, что тетя Лариса на ту дачу не ездила, так как у ее дочки есть более благоустроенный вариант, и вот там-то тетя Лариса с мужем бывали часто. 

Дача... ну дача как дача, старая, в начале восьмидесятых построенная. Те самые пресловутые, многократно осмеянные шесть соток. 

Домик крепкий, дверь входная закрывается на врезной замок и небольшой висячий впридачу. Застекленной веранды нет; маленькая прихожая, где хранится верхняя одежда и садовый инвентарь; далее — комната с печкой. В комнате, в закутке — баллон с газом, небольшая плитка. Два окна — никакие не пластиковые, обычные такие рамы, двойные. Может, кто помнит, раньше в частных домах на зиму вставляли вторые рамы для тепла. А между ними клали вату, заклеивали полосками бумаги. Так вот, то же самое и здесь. Имеется, правда, форточка небольшая. Хозяйка затруднилась назвать размеры, ну, сантиметров двадцать на тридцать, может быть. На защелке. Подпол имеется, опять же, малюсенький, "глухой" — то есть даже без отдушины. Чердака нет. Да, сразу скажу: место спокойное, все сто лет друг друга знают, а кто-то и зимой там приспособился жить. 

Случилось это в субботу, в начале сентября. Света на девятичасовой электричке приехала на дачу. 

Открыла оба замка, зашла в сени... и отпрянула назад. Потому что из избушки явственно пахнуло жилым теплом. Понимаете разницу? Одно дело — когда входишь осенью в любое помещение: конечно, кажется теплее. Но другое дело — когда входишь туда, где долго топилась печка: вокруг становится жарко, парко, обостряются запахи жилья. 

Но тут-то с четверга никого из хозяев не было. Первая мысль у Светы — забрались бомжи, топили печь. Заходить стало страшно, однако она решилась, распахнула входную дверь — готовила путь к отступлению — и рывком распахнула дверь в большую комнату. 

Комната только называется "большая", а вся — как на ладони. Никого нет. Маленько успокоилась хозяйка, вошла. 

В домике явно кто-то побывал. Печка еще топится, не прогорела. На печке стоит горячий чайник. 

Дальше — как в сказке "Три медведя". Стоит стол, на столе три... суповых тарелки. А в тарелках налит растворимый кофе! А на полочке, кстати, стояли комплекты посуды, то есть чашки имелись.Тут же посреди стола стоит сахарница, в нее воткнута ложка. Света пальцем осторожно попробовала кофе в тарелках — не сладкий. На столе, без тарелки и разделочной доски, накромсаны куски копченой колбасы. И на них Света разглядела покусы — явно не зубы взрослого, возможно — ребенок, но скорее походило, по ее словам, на то, если бы какие-то грызуны тут поработали, вроде крыс. Но в то же время и не звериный покус. Отпечаток зубной пластины широкий, не острый. Да и крысы кофе не пьют. И колбасу не отрезают; Света проверила свои запасы, — так и есть. Кто-то отполовинил ножом кусок сырокопченой колбаски. Сфотографировать покусы Свете и в голову не пришло, хотя имелся телефон с камерой. 

И самое главное: куда они делись? Окна не повреждены, форточка — на защелке изнутри. Замки на двери также целые. И полное впечатление, что ИХ, кто бы они не были, вспугнули, и они только что ушли. Или не ушли. 

Было страшно, противно, но она начала искать. Первым делом заглянула под кровать, потому что плед свисал до пола и, кто его знает, что там... Никого. Проверила шкаф, а больше искать-то негде. Перед тем как лезть в погреб, вышла в прихожую и прошерстила одежду на вешалке — мало ли... может, висит там в старой куртке какое-нибудь чучело... Никого. Но тут обнаружила еще одну странность. Старые рабочие берцы и резиновые сапоги. Они были мокрыми. Не просто мокрыми, как, например, если бы человек в них попал под дождь, а в них была налита вода. Именно налита, как из-под крана. Здравая мысль — протекает потолок? Нет. Потолок сухой, обклеен пенопластовой плиточкой. И на полу вокруг чистенько, сухо. 

Остался погреб. Она открыла крышку, но туда, по понятным причинам, не полезла. Благо, в домике был фонарик. Погреб очень маленький, скорее — яма для хранения всяких дачных банок-закруток. Все прекрасно просвечивалось, и никого там не было. 
Света убралась в домике, подсушила обувь на печке и в первый, наверно, раз в жизни побоялась там заночевать. Хотя до этого смело оставалась одна. 

Она зашла к соседям, расспрашивала, не видели ли кого на участке в пятницу и сегодня. Но они никого не видели. 

Я уже упомянул, что последний раз в домике хозяева были в четверг. И вот, что странно: тетя Лариса в тот день изъявила желание поехать туда (так совпало, что и у нее, и у сестры был выходной). Странно, потому что не была она там лет пятнадцать точно и не собиралась в принципе. Внезапно сорвалась — и поехали. Пробыли недолго, и, когда уходили, все было, конечно, в порядке: никто печку не топил и кофе в тарелки не наливал. 

В субботу Светлана вернулась вечером домой (не стала дожидаться темноты), рассказала все семье. Удивились, конечно, но особо не вдумывались, в один голос твердили: бомжи залезли, наверно. Света пыталась объяснить, что тогда это были какие-то очень странные бомжи. И главное — как они ушли? Но никому это было не интересно. 

А в воскресенье на рассвете тетя Лариса умерла — оторвался тромб, все произошло очень быстро. 

Я не утверждаю, что есть связь между гостями на даче и смертью женщины. Для семьи было более чем странно, что она вообще туда поехала. Возможно, она предчувствовала что-то, и ее тянуло попрощаться с местами своей молодости. Ну, допустим. 

Но вот что за гости были на даче? Домовой, появившийся впервые через тридцать пять лет? Ребенок-бомж с крысиными зубами, проходящий сквозь стены? Алкаши, подобравшие два ключа, решившие похлебать кофейку из тарелок и ушедшие за секунды до Светиного прихода, не забыв при этом закрыть дверь на два замка? Или это все-таки приходили некие вестники смерти? 

После похорон сестры Света была на даче еще только один раз: с родственниками забрали кое-какие вещи и закрыли дачу до весны. И да, в этот раз на даче было все в порядке — точно так, как оставила все Светлана в ту памятную субботу.

Они не были мертвы 

Мне почти шесть лет. Начало лета. Родители бегают по квартире суетясь, собирая чемоданы. Мама покрикивает на отца, он, как обычно, курит, курит свой "Беломор" и совершенно спокойно ставит чемоданы к порогу. Сели на дорожку. 
Вокзал, душный поезд, такси. 
Солнце, пальмы, пляж и море. Море. Шум прибоя, голоса пляжа, самое вкусное на свете мороженое в металлической чашечке, политое сиропом, мама в красивом цветном платье и отец в дурацкой соломенной шляпе все курит свой "Беломор" - это было там, на море, так здорово, и лучшего места я, ребенок, не мог себе представить. Но дельфинарий - это особое волшебное место. Белые дельфины. Их голоса продолжали звучать у меня в голове, когда я уже засыпал вечером в нашем домике. Домик был небольшой. Кухня с диванчиком, где я и пытался уснуть, вспоминая дельфинов. И комната мамы с папой, где они что-то обсуждали спокойным тоном. Под говор родителей я уснул. 
Грохот, крик, визг, звон посуды, топот. Я не могу ничего понять. Мама швырнула меня под стол и велела сидеть молча. Я зажмурился и закрыл уши. Тишина. Сколько я так просидел, сложно сказать. Открыл глаза, все вокруг было перевернуто, а мама с папой спали. Я лег на диванчик в кухне и уснул. Когда я проснулся, было уже, или еще, темно. Мама гладила меня по голове, а папа просто стоял в дверном проеме и смотрел мне в глаза таким тяжелым взглядом, словно я провинился. И каким-то голосом, словно звук из трубы, говорит: 
- Отпусти его, мать, нам пора идти. 
В какие-то доли секунд мы оказались на пляже. Ярко-желтый песок согревал мои ноги, небо было бесконечно лазурное с ослепляющим солнцем в высоте. Как только я подошел к морю и коснулся ногами воды, меня резко откинуло. Я быстро и глубоко куда-то падал. Был дикий страх, я зажмуриваю глаза. Темно. И я боюсь открыть глаза и пытаюсь их приоткрыть, боясь увидеть, куда я провалился. Приоткрыл глаза, больничная палата, рядом бегают врачи, бурно обсуждая меня. 
Заключение. Потеря сознания в ходе обезвоживания организма. Моих родителей убили грабители, согласно судебной экспертизе они были мертвы более 23 часов на момент, когда меня обнаружила хозяйка домика, и я более суток один находился в домике с трупами. Но, как я описывал, они были для меня живые, и мертвых я их не помню. Может, это была защита детской психики и мое подсознание сработало именно так. Но, будучи сейчас уже взрослым мужчиной, я продолжаю верить, что родители сильно любили меня и были со мной столько, сколько могли себе это позволить.