Страницы истории
18 ноября (по н. ст.) 1812 года в сражении под Красным русские войска разгромили французский арьергард маршала Нея. Сражение под Красным, стало могилой для Великой армии Наполеона.
«Можно судить, какой ужасной бойней было это сражение; оно привело в уныние всех, кто был свидетелем этой резни» — писал о битве под Красным будущий полевой маршал Франции Вьонне де Маренгоне. И действительно — сохранявшая по выходе из Смоленска относительную боеспособность и организацию Великая армия за три дня тяжёлых боев фактически перестала существовать, едва дотягивая числом до штатной дивизии оборванных, голодных и замёрзших людей. Последним, кто встретился с русской армией под Красным был маршал Ней и его III корпус.
Великая армия — в арьергарде маршал Ней
Едва главные силы французской армии покинули поле сражения под Красным, как русские войска принялись готовиться к тёплой встрече арьергарда Великой армии во главе с маршалом Неем. Ней последним выступил из Смоленска — ему пришлось задержаться в городе на сутки, чтобы хоть как-то привести в порядок расстроенные части и собрать отставших. Оставив почти полторы сотни орудий, больных, раненых и 2 000 нижних чинов русским, Маршал выступил на Красный, поминутно тревожимый казаками, ни на минуту не оставлявших неприятеля в покое.
III корпус вышел из Смоленска только утром 17-го ноября, когда у Красного уже занималось сражение за корпус Даву. Как мы знаем, Наполеону удалось выручить своего маршала и спасти значительную часть его людей, пусть и ценой ощутимых потерь в рядах гвардии, однако, «храбрейший из храбрых» на это рассчитывать уже не мог. Наполеон под угрозой окружения был вынужден бросить Нея один на один с главными силами русских.
6 000 — 8 000 штыков и 300 всадников, которыми располагал Ней, было явно недостаточно, чтобы рассчитывать на успех в битве с русскими, но слишком много, чтобы попытаться обойти неприятеля через леса или по соседним дорогам, если присоединить к ним оставшуюся артиллерию, обоз и тянувшихся за корпусом нестроевых. Ней неуклонно шёл в западню, даже не зная о том, что на пути встретит не Даву, а… Милорадовича.
Сражение под Красным — дело 18 ноября
Пройдя 17 ноября примерно 25 километров Ней оказался на полпути к Красному у местечка Корытня. Отсюда уже была слышна канонада боя, но Ней решил, что это перестреливается с казаками корпус Виктора, который якобы должен был идти на соединение с главными силами. Нею и в страшном сне не могло привидеться, что остатки Великой армии понесли тяжелейшие потери и едва успели уйти из-под удара главных сил русских. Маршал заночевал в Корытне, планируя на следующий день соединиться с войсками, оставшимся в Красном. Но всё пошло не по плану.
На счастье французов утро 18 ноября 1812 года выдалось туманным. Накануне казаки доложили русскому командованию о выдвижении III корпуса к Красному, однако, к моменту встречи с неприятелем авангард Милорадовича не успел подготовить позицию и встретить неприятеля во всеоружии. Возникшая из-за внезапного появления головных частей Нея сумятица едва не стоила нам нескольких орудий, к счастью, отбитых пехотой 12-й дивизии при поддержке 26-й дивизии генерала Паскевича, ударившего неприятелю во фланг. Дивизия Рикара, шедшая в авангарде, была обращена в бегство, а её командир ранен.
К месту завязавшегося боя подошли главные силы Милорадовича, заслоном преградившие неприятелю дорогу на Красный. Русский генерал предложил маршалу почётную капитуляцию, но Ней не зря имел в армии репутацию безрассудного храбреца — он и не подумал о сдаче, отправив в атаку дивизию генерала Разу. У маршала оставалось не более 6 000 человек, в то время как один только русский авангард насчитывал 15 000 штыков и сабель.
Вот как описывает французскую атаку один из её участников, командир 4-го линейного полка полковник Фензасак: «Каждый оружейный выстрел вырывал целые ряды; каждый шаг вперед делал смерть все более неизбежной… мы настолько приблизились к неприятельской линии, что первое отделение моего полка, сломленное в конце каре картечным огнем, было отброшено на следовавшее за ним второе и внесло в него расстройство. Тогда русская пехота, в свою очередь, атаковала нас, а кавалерия, ринувшись на наши фланги, довершила наше поражение… Наша атака не продолжалась и четверти часа, второй дивизии уже не существовало более; мой полк потерял нескольких офицеров и сократился до 200 человек (из 600 — В. Ш,); иллирийский полк и 18-й полк, потерявший своего орла, пострадали еще больше; генерал Разу был ранен, генерал Ланшантэн взят в плен».
Русской пехотой, упомянутой Фензасаком, была дивизия генерала Паскевича, ринувшившаяся в атаку на французов как только те оказались в опасной близости от орудий, косивших неприятельские ряды. Не легче пришлось 10-й дивизии, вынужденной сражаться с русскими под командованием самого Милорадовича. Каким бы отважным человеком не был Ней, стало ясно, что этот бой ему не выиграть — для спасения того, что осталось от корпуса нужно было срочно что-то придумывать.
Храбрейший из храбрых: маршал Ней спасает остатки III корпуса
Воспользовавшись сумятицей Ней отвёл оставшиеся в строю войска (не более 2 000 человек) по дороге на Смоленск и расположил их на ночлег. Русские не преследовали неприятеля, будучи уверены, что корпус Нея перестал существовать. Надо сказать, что такая беспечность была простительна русским генералам — всюду французы тысячами сдавались в плен, а остатки Великой армии представляли столь жалкое зрелище, что было невозможно поверить в то, что за Красным ещё остались боеспособные части. Так в самом Красном добровольно сдались в плен почти 6 000 французов, в день разгрома Нея генералу Раевскому лично сдались ещё 5 000 человек.
И действительно: только железная воля маршала и фанатичная преданность его людей позволили сохранить то немногое, что осталось от III корпуса. Из 30 000 человек, пересекших Неман летом 1812 года в строю не осталось и двух тысяч — половины штатного пехотного полка! Это была катастрофа, но Ней упрямо продолжал искать пути выхода из положения. И нашёл.
Пока уцелевшие части корпуса устраивались на бивак, Ней отправил несколько человек для рекогносцировки берега Днепра, протекавшего параллельно дороге в нескольких километрах. Обнаружив, что лёд на реке местами выдерживает не только человека, но и лошадь, а противоположный берег достаточно пологий для подъёма пехоты, офицер, посланный на разведку, вернулся в расположение корпуса с хорошими новостями. Соблюдая меры предосторожности Ней приказал не жалеть горючих материалов для разведения костров, дабы убедить неприятеля в том, что его многочисленный корпус остался ночевать прямо у дороги. В то же время маршал приказал войскам выдвигаться к реке несмотря на темень и ночной мороз — только вера в своего командира заставила этих замёрзших, оборванных и голодных людей оторваться от костров и двинуться в ночную тьму, в неизвестность.
Пехота и оставшаяся в строю конница (пара десятков всадников) успешно перешли Днепр по тревожно потрескивавшему льду. Хуже пришлось артиллерии и обозу — лёд не выдерживал веса повозок и на реке открылась большая полынья, отрезавшая путь к своим для оставшихся орудий и 300 человек арьергарда. После переправы, наконец, французам улыбнулась удача: соседние селения оказались нетронуты войной, и были тут же разграблены солдатами, которые нашли здесь кров, провиант и фураж для оставшихся в строю лошадей.
Заночевав Ней продолжил движение к Орше, куда уже прибыли остатки Великой армии. Единственной опасностью для горстки смельчаков, называвшейся III корпусом, были казаки атамана Платова, который не терял времени даром и после освобождения Смоленска перешёл Днепр и двинулся на Оршу, намереваясь поймать отставшие партии французов и действовать на фланге неприятеля. Нащупав след Нея казаки начали наседать на французов, надеясь поживиться лёгкой добычей. Будь во главе французского отряда менее искусный и волевой командир его наверняка бы ожидала самая незавидная участь, но не в этот раз.
Маршал превзошёл сам себя — приказав построиться остаткам дивизий в каре он продолжил движение, несмотря на накатывавшихся казаков, а когда Платов насел чересчур плотно, он укрыл остатки корпуса в ближайшем лесу, где ловкость и проворство казаков не могли сыграть роковой для французов роли.
Только на третьи сутки марша по неизвестной французам местности Ней с остатками своих войск достиг Орши 21 ноября, потеряв по пути от Смоленска большую часть своих сил — под Оршей III корпус насчитывал от 600 до 1 200 человек. Наполеон с гвардией уже был на пути к Березине, но в городе оставались корпуса Евгения Богарне и Даву также изрядно потрёпанные за время марша. Великая армия не насчитывала и 15 000 строевых — половины корпуса Нея в начале войны. Это была катастрофа.
Бои под Красным: итоги и уроки
За время боёв под Красным французская армия перестала существовать как организованная сила — относительную боеспособность сохранила лишь гвардия, а армейские корпуса исчислялись сотнями, реже тысячами человек. Потери Великой армии за время операции оцениваются в 25−35 тысяч человек, большая часть их которых была пленена регулярными частями и казаками. Также русскими была захвачена почти вся неприятельская артиллерия, несколько десятков знамён и орлов. Именно под Красным Наполеон лишился последних иллюзий о продолжении кампании в России на следующий год — армии больше не существовало и нужно было приниматься за её создание с нуля.
Русское командование нередко обвиняют в недостаточной энергии и медлительности при ведении боёв под Красным, что позволило ускользнуть остаткам французской армии, так как ни один из корпусов противника формально не был уничтожен. Однако не стоит забывать, русская армия столкнулась с теми же проблемами, что и неприятель, неся чудовищные маршевые потери, неизбежные при таком темпе преследования противника и установившейся погоде.
И хотя ни Наполеон, ни кто-либо из его маршалов не был пленён именно сражение при Красном можно считать местом гибели Великой армии, вторгшейся в Россию всего шесть месяцев назад. «…из 45 000, вышедших из Смоленска, при подходе к Березине оставалось лишь 12 000 человек, т. е. меньше на 33 000; впрочем, эту убыль надо главным образом отнести за счет боев и напряжения этих дней… надо признать, что эти 6 боев оказали значительное влияние на распад французской армии, хотя формально ни один из корпусов не оказался вынужденным положить оружие» — писал о Красном видный военный теоретик XIX века Карл фон Клаузевиц. Впрочем, война на этом не окончилась — после будет Березина, Кульм, Лейпциг, Фершампенуаз, Париж, но это уже совсем другая история.
"Русская правда"
