4 декабря 1497 года Иван III ввел закон, по которому крестьянин мог менять владельца лишь в осенний Юрьев день.
Юрьев день установили в Киеве ещё при Ярославе Мудром. Крепостные крестьяне могли в это время уйти от одного помещика к другому.
Кто не помнит фразу «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» в финальной сцене гоголевского «Ревизора»? Все помнят. Кто не знает, что автор пьесы намекает на разочарование крепостного крестьянина, весь год ждавшего возможности уйти от ненавистного помещика и получившего «заповедное лето» — запрет на переход на этот год от царя-батюшки?
Но вот как этот переход осуществлялся? Многие ли крестьяне переходили? Почему его в конце концов отменили?
Мы не слишком хорошо представляем себе, когда именно устанавливается на Руси представление о том, что крестьянин привязан к земле, на которой живёт, и у владельца земли есть на этого крестьянина определённые права. Понятно лишь, что представление это достаточно давнее: например, ещё в 12 в. новгородский князь Всеволод Мстиславич даёт Юрьеву монастырю Терпужский погост Ляховичи «с землёю и с людьми».
Несомненно, что к 16 в. свободных в современном смысле слова крестьян в Московском государстве не имеется, они все «чьи-либо». Однако рабства, к которому без особенной натяжки приравнивается крепостное право 18 в., мы не наблюдаем, и возможность ухода от помещика — тому одно из доказательств.
Н. М. Карамзин полагал, что мероприятия Федора Иоанновича и Годунова по ограничению (в какой степени — вопрос в исторической науке остродискуссионный) права крестьян переходить от помещика к помещику осуществлялись в интересах мелких помещиков, основной массы служилого дворянства, на которых опирался «избранный царь»: «Богатые владельцы, имея не мало земель пустых, лишались выгоды населять оные хлебопашцами вольными, коих они сманивали от других вотчинников или помещиков», т. е. тоже были недовольны отменой Юрьева дня.
Возникает правило Юрьева дня в Судебнике 1497 года: «…А Христианом отказыватися из волости, ис села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего. Дворы пожилые платят в полех за двор рубль, а в лесех полтина. А которой христианин поживет за ким год, да пойдет прочь, и он платит четверть двора, а два года поживет да поидеть прочь, и он полдвора платит; а три годы поживет, а пойдет прочь, и он платит три четверти двора; а четыре года поживет, и он весь двор платит».
Давайте разберёмся: много или мало нужно было заплатить за «пожилое», т. е. за то, что «пожил за хозяином»? В степной и лесостепной полосе («в полех») проживший всего 1 год платил 25 копеек, четыре года и более — рубль. За 1 —2 копейки можно было купить курицу. Дойная корова стоила рубль-полтора, крестьянская лошадь в расцвете сил — 2,5 — 3 рубля. Иными словами, деньги немалые.
Тем не менее крестьяне уходили — и к более крупным помещикам, сманивавшим их, несмотря на запреты, и просто «наобум господа Бога». Опричник Генрих Штаден, немец, прослуживший Ивану Грозному 12 лет и подробно потом своё пребывание «на Москве» описавший, утверждал, что от некоторых помещиков крестьяне уходят поголовно и их поместья «пустели в день святого Юрия».
Часто заинтересованные в крестьянах крупные землевладельцы ссужали своих будущих «подопечных» средствами «на подъём»: «Дано Трызновскому крестьянину Купре Тереховскому на выход в заем рубль денег. Да Раменскому крестьянину Ивану Яковлеву сыну в дер. Рамановская на выход же дано полтина денег в заем».
Стремление центральной власти опереться на мелких помещиков — основу служилого сословия — вызвало и введение «заповедных лет» (годов, когда все переходы запрещались), и увеличение срока сыска беглых, а в 1649-м при составлении Уложения — и окончательную отмену всех переходов. Отныне крестьянин был навечно прикреплён к земле, покупался и продавался вместе с нею.
