Поединок
«Стрелять я начал с двенадцати лет. В армии на первых стрельбах три мои пули в середине кружка оказались.
— Охотник? — спрашивает командир.
— Охотник, — говорю.
— К Данилову…
Старик Данилов был снайпером в части. Он сказал: «Попробуем…» Поставил на сто шагов спичечный коробок и лег рядом со мною. Пять раз подряд надо было попасть. Пять раз я и попал. Данилов был из горьковских охотников. Седой уже, зубов половины нет, а глаз как у коршуна. Подарил он мне в первый же день знакомства пристрелянную винтовку. Я к ней добыл десятикратный прицел оптический. С этой винтовкой и войну закончил. Кое-кто смеялся: «Командир, а с винтовкой в разведку». А я за полверсты, бывало, держал фашиста на мушке…
Два хороших снайпера на открытом месте двум сотням солдат не дадут подняться. За деревню Россолай, помню, был у нас бой. Фашисты обозлились, идут прямо в лоб по открытому месту. Даю команду: «Никому не стрелять!» Ложимся с напарником и через стекла прицела выбираем по одному. Надо сказать, немцы воевали с умом. Перехитрим, бывало, фашиста — в своих глазах вырастаем. Но это были девять глупых атак. Я тогда раз тридцать с лишним стрелял. По существу, вдвоем и не отдали деревню…
За офицерами на первой линии мы охотились в паре с Даниловым. Была у нас и схватка с фашистским снайпером. Стояли под деревней Бочканы. Житья не дает этот снайпер. Двух командиров достал, начальника разведки дивизии Бережного — прямо в висок. На второй день после этого подходит ко мне подполковник-артиллерист:
— Покажи-ка передний край.
— Тут, — говорю, — нагибаться надо — снайпер работает.
— Ну, Шубин, зря, выходит, говорят о тебе. Трусишь.
— В перископ, — говорю, — надо смотреть.
— Брось мудрить.
Стоим. Я артиллеристу кивком головы показываю, где что. Вдруг — раз! У подполковника голова набок. Прямо в глаз пуля. Молодой еще был…
В тот же день мы с Даниловым залегли караулить фашиста. До вечера пролежали — не обнаружили. Еще день лежим — не обнаружен. Каждый бугорок, каждый сучок на деревьях глазом обшарили. На третий день Данилов указал на развилку дальней сосны. Старика одолевал кашель, и я остался один.
Снайпера не видно. Сколько я ни глядел — негде быть ему, кроме как в развилке этой сосны. «Дождусь, — думаю, — будет же когда-нибудь спускаться на землю». Дождался. Под вечер, вижу, спускается снайпер, винтовку бережно держит…
Каким-то очень знаменитым снайпером оказался. Пленный потом рассказывал: «В Германию хоронить повезли…»
Василий Михайлович Песков, «Война и люди», 2010г.