Выглядывает украдкой в окно Толя, с нетерпением ожидая окончания проклятой смены. Пыльная богадельня уже ножом по глотке, хочется ухватить последние лучики тепла, которые вот-вот перерастут в продолжительные ливни и дать волю забетонированной в глубине души сентиментальности, упиваясь влажным запахом наступающей на пятки осени. В такие меланхоличные дни Анатолий заваривает чай гуще обычного, а домой не торопится, растягивая удовольствие от доброй грусти бесконечными блужданиями среди сталинских малоэтажек ржаво-тыквенного оттенка.
Посидит еще пару минут у окна честный работяга, пошмыгает металлической стружкой в носу, покряхтит-покашляет, да сплюнет рабочую пыль в грязный угол долбильни, где серебристыми артериями раскустилась паутина над масляным пятном. Нужно продолжать полировать детали, чтобы не выставили с голой задницей на вольные хлеба. Главное пересидеть февральские морозы, а дальше хоть двери с петель срывай.
«Разочек бы в жизни нюхнуть этой вашей рыбы забугорной, пангасиусом называют молодые…» - мечтательно рассуждает Толян, обратив мутный взгляд на уставшие заводские трубы вдали, что медленно отхаркивают в небо сизые клубни индустриального дыма.
Работяги, ну что мы, деду пангасиуса не организуем, что ли? А ну скооперировались, ебанарот!
Комментарии