Иногда я думаю, что просто устал. Что память — как густ?...

Иногда я думаю, что просто устал. Что память — как густой туман на рассвете: стоит моргнуть, и он растворяется. Но каждый раз, когда пытаюсь представить её… вместо образа приходит боль. Тихая, но цепкая, как холодный ветер в пустом туннеле.

Ледошёрстка.

Имя знаю. Чувства помню. Голос — почти.
Но лицо…

Стоит закрыть глаза — и я вижу только рябь. Как след кошки на снегу, который тут же заметает. Вот полоска света, вот уголок улыбки — и всё. Тьма. Пустота.

Когда я зову её внутри себя — никто не откликается.
Звёздное племя шумит, шепчет, зовёт меня по имени.
Сумрачный Лес дышит в затылок, как всегда.

А она — нигде.

Если бы её дух был рядом, хоть где-то, хоть в самом отдалённом углу какого-нибудь мира… я бы почувствовал. Я всегда чувствую. Это моё проклятие. И моя сила.

Но от Ледошёрстки осталось только ощущение… как будто кто-то вынул камешек из стены, и теперь ветер свистит в этом пустом отверстии.

Я хочу вспомнить её глаза.
Кажется, они были светлые. Или тёмные?
Смеялись? Или смотрели строго?

Если честно… я не знаю.
Я больше не помню.

И всё, что мне остаётся — это чувство вины, которое, в отличие от неё, никуда не исчезает.

Иногда мне кажется, что если я буду повторять её имя снова и снова, шёпотом, как молитву…
может быть, мир догадается, что она должна была остаться.

Но мир молчит.
И тишина — это всё, что осталось от Ледошёрстки.

И от меня — тоже.