Как Финский залив был в надежных женских руках
Международный женский день – это лишний повод для мужчин не только выразить свое восхищение слабым полом, но и отдать должное женской доле
Фото: Александр Глуз/«Петербургский дневник»
Марина Константиновна Ратькова, мать двоих детей, служила во время блокады матросом в женском экипаже на барже, которая снабжала Кронштадт и Ораниенбаумский плацдарм всем необходимым. Но самое примечательное, отмечает ее дочь, что практически вся жизнь этой удивительной и отважной женщины (на ее долю выпало три войны и три революции) так или иначе оказалась связанной с морем. Видимо, не зря ей было дано такое имя.
На заре ХХ века
Она появилась на свет в 1904 году в Либаве (ныне – Лиепая), в семье капитана I ранга Константина Михайловича Ратькова. Однако свою новорожденную младшую дочь – у Ратьковых было 4 детей, он впервые смог увидеть лишь позднее, потому что в это время был командирован в Порт-Артур и стал впоследствии участником его легендарной обороны во время Русско-японской войны. После пребывания в японском плену благополучно вернулся к семье, в Либаву, где стал служить в порту начальником связи.
«Так что мама, считай, с пеленок знала, с чем связана морская служба, – рассказывает «Петербургскому дневнику» Галина Дмитриевна Тыркова, дочь Марины Ратьковой. – Она даже своими глазами видела, как поднимали «Миногу», одну из первых русских подлодок, затонувшую в 1913 году при учебном погружении».
А вот семейная жизнь была заведена совсем по другому уставу, принятому в доме задолго до всех общественных пертурбаций. Все дети получили превосходное домашнее образование, в совершенстве владели немецким и французскими языками, регулярно занимались музыкой.
«И хотя семья была не шибко большого достатка, – вспоминает Галина Тыркова, – но все необходимое у них было, даже бонна и кухарка».
Интеллектуальная закалка
Благополучие закончилось с началом Первой мировой войны, когда матери семейства вместе с 4 детьми пришлось спешно эвакуироваться из Либавы. Так они оказались в Бабино, где жили в доме ближайших родственников.
«Это, по сути, и спасло их всех от голода после революции, – рассказывает Галина Тыркова. – Мама вспоминала, что они вообще от простых крестьян тогда ничем не отличались: так же ухаживали за скотом и работали в поле. Но! Каждый вечер бабушка всех детей усаживала за стол и заставляла французские и немецкие глаголы вспоминать».
Такая «муштра» дала свои плоды, когда Ратьковы смогли перебраться в Петроград, где Марина смогла легко закончить трудовую школу. Вот только непролетарское происхождение по-прежнему висело дамокловым мечом. Оно мешало не только поступлению в вуз, но и позднее, в 1935 году, когда Марина уже вышла замуж, послужило причиной для высылки ее вместе с супругом (из известного рода Тырковых) в Уфу.
«Там я и родилась, – делится Галина Тыркова. – А мама потом говорила, что в высылке из Ленинграда культурных людей был свой большой смысл: это помогало поднимать интеллектуальный уровень в дальних уголках страны».
Однако спустя два года молодой семье удалось вернуться в Ленинград, воспользовавшись фразой вождя народов, что «сын за отца не отвечает» (ее они вставляли во все прошения с просьбами об отмене ссылки). Марина Ратькова устроилась машинисткой в Ленречпорт, супруг вновь стал работать по специальности штурманом торгового флота. Казалось, жизнь вновь постепенно начала входить в спокойную колею…
Новая профессия
…Первая блокадная зима нанесла семье непоправимый урон: от голода скончались мать Марины Ратьковой и ее старшая сестра. Сама же хранительница домашнего очага тоже находилась уже в состоянии полного истощения. От непоправимого уберег случай: встреченный на улице бывший сослуживец мужа предложил ей устроиться матросом вспомогательного флота. И это было спасением, потому что ей тогда полагался бы военный паек. Вот только это означало «беспросветное» казарменное положение. А куда же девать детей?
«Мама решила, что моя старшая сестра пойдет в ремесленное училище при заводе им. Калинина, а я – в детский дом, – продолжает рассказ Галина Тыркова. – Но как же мне, домашнему ребенку, было там поначалу тяжело! Меня все дразнили. И, знаете, как: «Обезьяна без кармана потеряла кошелек, а милиция узнала, посадила на горшок!» Как будто те, кто меня дразнил, выглядели лучше... Мы же все худющими были, да еще и из-за вшей обритыми наголо. До сих пор никак не могу забыть эти строчки... Но потом как-то все устроилось у меня. А мама, которой тогда уже было под 40, осваивала в это время профессию матроса».
Самый главный транспорт
Официально Марина Ратькова была оформлена матросом буксирного парохода «Бурбель». Но на деле ей пришлось работать на плашкоуте КП-5, который, если по-простому, представлял собой старую деревянную баржу. Но поскольку она была еще и плоскодонной, то для блокадного города являлась поистине бесценной, потому что ее можно было свободно использовать на мелководных маршрутах в акватории Финского залива. Например, на Малой Дороге жизни (которая шла от Лисьего Носа до Ораниенбаума), являвшейся единственной магистралью, снабжавшей легендарный Ораниенбаумский плацдарм. А это означает, что в качестве груза на барже перевозили боеприпасы.
«Мама рассказывала, что бомбили их и обстреливали постоянно, ведь противник был совсем рядом, – отмечает Галина Тыркова. – А в трюме-то несколько тонн взрывчатки! Поэтому до самых последних своих дней мама не любила белые ночи. Но она и ее сослуживцы считали, что на фронте страшнее. Однажды на обратном пути в город их попросили забрать с плацдарма молодого матроса. Наверное, какое-то задание у него было. Так вот он, бедный, ни одной минуты не мог в тишине находиться, все просил хотя бы патефон завести».
Морские будни
А патефон на барже был, ведь ее экипаж состоял из женщин. Помимо Марины Константиновны в нем числились Капитолина Чистова (старшина) и ее мать (второй матрос). Причем никто из них никогда «морским волком» не был. Надо сказать, что таких экипажей на вспомогательном флоте КБФ насчитывалось немало. Что делать, мужских рук катастрофически не хватало, а блокированный город и войска нуждались в бесперебойном снабжении. По шутливым воспоминаниям Ратьковой (да-да, в памяти остались не только горечь и страх), одну такую баржу, на которой служили три молодые девушки, вся Кронштадтская военно-морская база называла не иначе как «Красавицей».
Однажды, когда КП-5 буксировали ночью в Ленинградский порт, буксир почему-то не довел свой «прицеп» до конечной точки, а оставил баржу в акватории залива, спрятав ее от немецких наблюдателей за поросшими травой каменными «бровками» судоходного канала. И Ратьковой вместе с ее сослуживицами предстояло провести тут целый день, ведь буксир мог вернуться за ними только следующей ночью. День выдался жарким, солнечным, и матросы решили выйти на «бровку»…пособирать цветы. Забыв, что противник находится от них в прямой видимости. Конечно, немцы тут же засекли гуляющих, открыв артиллерийский огонь. От беды спасли те же «бровки» – наследие императорской России.
«Мама рассказывала, что жили они очень дружно, во всем друг друга поддерживали, – говорит Галина Тыркова. – Вот только ее сослуживцы на барже страшно матерились. И, думаю, маме, с ее немецким и французским, было крайне неуютно это все время слышать. Но что делать? Наверное, она тоже умела. Хотя поначалу взяла с собой на баржу французскую книжку. И которую была вынуждена спрятать под подушку, чтобы никто не увидел. По-моему, она ее ни разу и не открывала, пока не списалась на берег. А потом мама узнала, что Капитолина Чистова погибла вместе со всем экипажем баржи при подрыве на мине».
«Делай, что должно…»
На барже Марина Константиновна прослужила две навигации и перевелась в 1944 году в только что созданную на Васильевском острове школу юнг (тогда говорили «юнгов»), где стала работать вахтером, а позже делопроизводителем. Причина – младшую дочь Галину пришла пора вести в 1-й класс. Да и вообще, уже нужно было забирать девочку из детдома. Уж слишком был нагляден живой пример, ведь в юнги зачисляли мальчишек, потерявших родителей.
«Мама очень жалела их, хотя они были страшными хулиганами, – добавляет Галина Тыркова. – Но и юнги зато ее от всей души уважали. Однажды даже спасли от трибунала, когда маму обманули на хлебозаводе, уговорив забрать для школы горячий, только вытащенный из печи хлеб. А он ведь при остывании теряет в весе! Вот и получилась недостача. Так вот мальчишки решили пару дней не получать хлеб для ликвидации его нехватки. Кстати, у меня до сих пор хранятся списки юнг, которые составляла мама. Она была пунктуальным человеком».
Когда школу в 1945 году перевели в Прибалтику, Марина Ратькова перешла на работу в главную редакцию Морского атласа. Где сполна пригодились ее навыки и машинистки, и знания иностранных языков. Видимо, морская стихия никак не хотела ее отпускать от себя.
«Мама всегда являлась для меня примером того, что нельзя отказываться ни от какой работы, – подчеркивает Галина Тыркова. – Сама же она, например, для обогрева нашей комнаты даже печку-буржуйку сумела своими руками сделать, вырезав ее из листа железа и склепав. Представляете? А когда служила на барже, то еще и рыбу ловила, спуская во время движения с кормы перемет. А еще мама так говорила: «Что бы тебе ни приходилось делать, делай это на славу. И тогда люди обязательно оценят». Я этим принципом руководствуюсь всю свою жизнь».
Фото: Александр Глуз/«Петербургский дневник»
