Виновата ли я: почему мы склонны обвинять жертв насилия. (продолжение)

Есть и такой момент — насильственные отношения, как правило, начинаются не сразу. Ни один абьюзер не говорит на первом свидании: я буду тебя бить, насиловать, изменять, забирать всю зарплату. Часто все происходит с точностью до наоборот — такие люди показывают себя прекрасными принцами и принцессами. Закручивание гаек зачастую происходит медленно и постепенно. Хотя насилие может начаться почти сразу — зависит от того, к чему «приучена» жертва, заметит ли она проявление такого отношения или воспримет как само собой разумеющееся. Для кого-то это покажется удивительным, но многие из таких людей банально не знают, в каких ситуациях надо насторожиться.

— Что общего у женщин, которые остаются в таких отношениях? Есть еще одна особенность — высокая толерантность к насилию, — продолжает Наталья Рачковская. — Термин толерантность пришел к нам из медицины и, по сути, означает привыкание к какому-то препарату, снижение чувствительности. Это похоже на толерантность к алкоголю — сначала человек пьянеет от малой дозы, а потом его организм привыкает, и, чтобы прийти к измененному состоянию сознания, ему требуется все больше спиртного. То же самое происходит в любой стрессовой ситуации: меняется биохимия нашего мозга — чтобы мы могли приспособиться. Человек, который никогда не сталкивался с насилием, испытает мощнейший шок от оскорбления. Клиенты из благополучных семей часто рассказывают, что пережили сильный стресс, если вдруг на них накричала обычно добрая и миролюбивая мама. А есть люди, которые в этом живут, они приходят и рассказывают: «Да, мама меня била»— «Чем била?» — «Ну шваброй. Ничего такого, я сама виновата». Так вот у первого человека организм не приучен к насилию, для него это сильный стресс, а второй даже не заметит и не станет маркировать ситуацию как потенциально угрожающую его психическому или физическому здоровью. Бывает, что человек в принципе живет в такой среде, когда одного соседа убили, второго посадили, третий «скололся» — для таких людей ситуации насилия нормальны. Но не всегда в абьюзивных отношениях оказывается женщина с изначально высокой толерантностью к насилию. Бывает и так, что толерантность развивается постепенно в изначально хороших отношениях. Просто в этой ситуации абьюзер не проявляет себя во всей красе сразу, а наращивает градус насилия постепенно. И через некоторое время женщина вдруг с удивлением обнаруживает себя в ужасных отношениях и недоумевает, как она могла такое позволить, ведь раньше никогда такого не было.

Кроме того, когда мы смотрим на ситуацию снаружи, зачастую она видится не той, какой она кажется изнутри.

— По этому поводу я часто привожу пример, — говорит Наталья Рачковская. — Когда мы смотрим фильм ужасов, то знаем, что ждет героя за дверью или в темной комнате, мысленно восклицая: не ходит туда! Но самому герою это отнюдь не очевидно — он живет согласно вере в «справедливый мир».

✏Человек как вещь

Наше общество во многом пропитано мизогинией. И она тоже играет роль в обвинении жертв насилия, причем часто со стороны представительниц того же прекрасного пола. Неприязнь и недоверие к женщине можно увидеть не только в Библии или Коране, но и в более ранних религиозных текстах тех же древних греков. Откуда они берутся?

— На мой взгляд, однажды иерархия в обществе распределилась так, что женщину просто объявили слабым полом, — продолжает Наталья Рачковская. — Кто-то подводит под это какие-то концепции, но я думаю, это случайность, потому что слабым полом женщина считается не во всех культурах. Если говорить про древние эпохи, то я бы не назвала это нелюбовью к женщине — скорее, потребительским отношением. Точно так же, как относились к вещам или домашним животным. Есть законы, которые наказывают воров, вот и в древности были законы, которые покушались на «собственность» мужчин — женское тело. В одних культурах карали человека, который покусился на жену, а в других — саму женщину, которая «не уберегла честь». Поэтому до сих пор в насилии над женщиной часто обвиняют ее саму. То же самое касается даже маленьких детей: зачастую даже пятилетнюю девочку в случае изнасилования считали развратницей, а мальчика — жертвой.

✏Синдром из Швеции и слабое звено

Наталья Рачковская: «Стокгольмский синдром возникает вследствие повышения толерантности к насилию. Это механизм адаптации психики к сложной стрессовой ситуации. Когда человек находится в ней, то его психика просто не справляется, он чувствует свое бессилие. Чтобы защититься, у некоторых людей включается механизм возврата себе контроля: если я сам хочу находиться в этой ситуации, значит, я ее контролирую. Именно на этом основана „любовь” к человеку, который, например, вас избивает или систематически причиняет эмоциональную боль. А это не любовь, это Стокгольмский синдром. В моей практике бывали ситуации, когда женщину избивал мужчина, но она не воспринимала это как любовную зависимость, а называла большим чувством».

— Помимо веры в справедливый мир, мизогинии, Стокгольмского синдрома, есть ли еще, на ваш взгляд, причины такого явления, как виктимблейминг?

— Я думаю, что здесь также задействован биологический страх или отвращение по отношению к чему-то опасному. Например, людям часто неприятно видеть гниющие раны. Это природный механизм, который обусловлен биохимией, он призван защитить организм от заражения или от общения со слабым в стае, чтобы «не заразиться» слабостью (ведь говорят же: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты). Причем это, увы, бывает даже у хороших, эмпатичных людей, в том числе психологов, которые не работают с жертвами насилия. А те, кто специализируется именно на этой теме, знают про эти механизмы и умеют их «выключать», как хирурги, которые каждый день видят кровь.

Поэтому включение защитных механизмов по отношению к жертвам абьюза и насилия сами по себе нормальны и не говорят о том, что их проявляют лишь безжалостные люди, — просто для них эта тема непривычна и довольно травматична даже для восприятия со стороны. И все-таки иногда стоит остановиться и задуматься: а прав ли я, когда осуждаю другого?

Автор: Ольга Иванова