Город 

В густых диких лесах стоит древний Город — нет названия ему. Время укрывало его ото всех на протяжении тысяч лет. 

Город был огромен. Богатые купцы торговали в нем, исправно наполняя городскую казну. Тысячи ремесленников трудились от зари до зари, являя миру чудесные плоды своих умений. Бесчисленные крестьяне, жившие вокруг Города, кормили исполина, свозя в бездонные амбары рассыпчатое золото зерна. 

Но сегодня даже изможденный бродяга или отчаянный беглый каторжник десятой дорогой обходит руины Города. И даже дикие звери не решаются ступить на заросшие травой и кустарником улицы. 

В его центре широкая мощеная дорога рекой разливается вокруг площади, упираясь в гранитные стены старого дворца. Колонны из белого мрамора все так же ослепительны, как и в дни былого величия, и так же гордо склоняет свою чашу с дарами колосс пред древним идолом. 

Чаша та из серебра отлита, украшена чернью, темна от крови, которой раньше была наполнена. А кровью идола поили — Золотого Тельца. 

Величественный дворец ныне тих и пустынен. Беломраморные стены зарастают черным мхом, от огромных деревянных дверей осталась лишь серая труха, да вязь кованых украшений. 

Тронный зал был когда-то отделан теплым змеевиком, украшен медью и самоцветами. Часто гремели в нем пиры, и могучие воины и прекрасные девы склоняли головы пред искусными сказаниями заезжих певцов. 

Но до сих пор пируют во мраке зыбкие тени, знавшие вкус власти над богатейшей землей. И взирает на празднество Царь, на троне сидящий. Ветры и солнце белили веками тонкие царские кости. На голове же его даже во тьме мрачно сияет тусклое красное золото. 

Тени же те — гости, жадные до крепких вин с пряным запахом крови. Все они здесь — все, кто отведал сладкого яда, щедро налитого в кубки. Студню подобен был яд, но выжигал он не только тела — души приковывал к месту. 

Остались и те, кто спасенья искал в блеске несущей смерть стали. Но топоры и мечи не смогли отогнать серых вестников смерти. Фрески на стенах впитали кровь павших, героев картин своих оживили. Люди кричали, моля о пощаде, но глухи чудовища к воплям их были. 

Только когда забрезжил рассвет — зал опустел. 

Вопли наполнили Город.