13 АПРЕЛЯ 1945-го.
Автор: Титов Дима.

"До сих пор, долгими бессонными ночами, перед глазами стоит картина того дня, застрявшая в моей голове. И я по сей день не могу найти объяснения тому, что произошло". 

Старческий дрожащий голос звучал, словно из последних сил. За окнами темнело, от чего освещение плавно перетекало в желтый, светимый керосиновой лампой, стоявшей на столе. Квартирка старая, обои местами отходят, двери на петлях висят криво. В комнате была еще одна дверь, закрытая на металлический навесной замок. Все собравшиеся молча, сидели полукругом возле Петра Георгиевича. Алексей записывал все на небольшую видеокамеру, Анна держала диктофон. Остальные, водитель Михаил и историк Андрей, сидели чуть дальше, затаив дыхание. Компания занималась журналистикой, а именно поиском материала для небезызвестного интернет-сайта.

Увешанную грудь ветерана гордо украшали ордера и медали, закрепленные на сером пиджаке. Неспешно Петр Георгиевич протянул руку, взяв со стола чашку чая, и сделал несколько глотков. Голову покрывали седые редкие волосы, лицо - глубокие морщины. Слегка пожелтевшие от времени глаза скрывались в тени под густыми богатыми бровями.

"13 апреля 45го. 15-45. Второй Украинский фронт. Я принимал участие в операции освобождения Вены. Мы двигались с юго-востока. Австрийцы, в большинстве своем, были рады появлению советский солдат. Нас было не остановить. Близость победы заставляла кровь в венах бурлить. С криками мы бросались на неприятеля, не оставляя ни малейшего шанса. Часть города на тот момент представлял собой в большинстве своем развалины. Руины прежней красоты. Помнится в тот момент, когда все случилось, мы неспешно двигались по одной из улиц, вдоль невысоких расположенных по обеим сторонам от дороги домов. Навстречу мне вышел один местный, настроен, кажется, был дружелюбно. Он сказал... "Хорошо, что вы здесь! Мы с моей супругой вам очень рады!" и ушел в сторону. Запомнился мне, потому что глаза у него были... один голубой, второй серый. Бывает так. Но это все не важно, история не о нем.

Небо затянуло тучами, моросило. Из окон на нас падали испуганные взгляды. В основном, конечно, женщины и дети. Все были на чеку, в любой момент сопротивленцы могли начать атаку. Напряжение было дикое. В одном из окон, рама которого почему-то была закрашена черной краской, я заметил старушку. Лет 70ти на вид. Совсем близко, этаж, наверное, третий. Ее взгляд ползал по улице, перепрыгивая с одного солдата на второго; выглядело, как будто пересчитывала нас. Но, в отличие от остальных, лицо ее было...

Было без единой эмоции. Ни страха, ни радости... ни слез на лице. Помню, как это приковало мой взгляд, от чего я, наступив на неровность, споткнулся и чуть не упал. Кто-то из идущих сзади что-то крикнул мне. Мы двинулись далее. Но, развернувшись, я вновь поднял глаза на третий этаж. Старуха все еще стояла на своем месте, в выкрашенном черным окне. Наши взгляды пересеклись, она посмотрела прямо мне в глаза. И остановилась на мне. Перестала прыгать глазами. Этот взгляд..."

Зрачки ветерана забегали из стороны в сторону и вдруг застыли, словно он увидел что-то. Присмотревшись, стало понятно, что он смотрит в никуда. В прошлое.

"... Завораживающий и, в тоже время, словно капкан, вонзившийся стальными клыками мне прямо в душу. Вокруг нарастало какое-то волнение, кто-то из наших попятился в сторону, кто-то спрятался за колонну, но я... я был отрешен. И вдруг на мгновение все затихло... все замерло. Будто время остановилось. На всей улице остались только я и... старуха, подчиняющая меня своим нечеловеческим взглядом. В голове промелькнула мысль, что от напряжения, быть может, помутился мой рассудок, может, я теряю сознание! Но уверенно стоя на ногах, я продолжал смотреть на нее, а она на меня. И из неоткуда, в центре моей грудной клетки, стал появляться страх. Не тот страх, что бывает когда, рискуя жизнью, выполняешь приказ. Нет... другой. Что-то из глубокого прошлого, что-то из детства, как когда снится дурной сон, затем просыпаешься и не можешь заснуть, рисуя в голове чертовщину из силуэтов, что просматриваются в темноте. Я помню... последнее, что я заметил - это как колотится сердце в моей груди.

Последнее. Перед тем как старуха... улыбнулась мне. Улыбнулась... разомкнув губы и обнажив зубы. Не знаю точно, что я увидел. Но ее зубы... что-то в них было не так. Какая-та слишком неестественная улыбка. Она продолжала смотреть на меня, и я не мог оторвать парализованный взгляд. Еще пару мгновений так и...

Голос нашего командира над моим ухом, он что-то кричал, что-то кричал мне... и вдруг взрыв! Где-то совсем рядом бабахнуло! Снаряд! И это было спасение, взрыв был для меня, как если плеснуть водой в лицо! Я очнулся. Меня и командующего отбросило. Думаю все, кто был рядом - попадали. Все многообразие звуков обрушилось на меня. Автоматные очереди, одиночные выстрелы, крики, призывающие ВПЕРЕД!!! и, конечно же, предсмертные стоны. 

Я открыл глаза, лежа на спине. Первым делом проверил ноги, руки..."

Петр Георгиевич, немного оживившись, улыбнулся и поднял перед нами ладони.

"Как видите, все цело! Был немного оглушен, из уха кровоточило... но в целом все обошлось. Я тут же на автомате поднялся на ноги, подняв с земли свое оружие. И, конечно же, первым первая возникшая в моей голове мысль - это пустить ответную свинцовую очередь по неприятелю. Я занес автомат и уставился перед собой. Да так и замер. От взрыва в воздух поднялось много пыли... и теперь это выглядело как невероятно густой туман темно-серого цвета, очень медленно опускающийся на землю. Видимость была нулевая. Грохот тоже умолк. Где-то совсем рядом кричал один из наших, звал на помощь. Я, опустившись на корточки, пополз на звук. Он кричал, не переставая, думаю, был сильно ранен. 

И вот с этого момента началась бесовщина! Подползая, я уже мог разглядеть вырисовывающийся на фоне серой пелены лежащий силуэт. Кричал именно он, в этом я не сомневаюсь. Я подполз еще ближе, как вдруг... кто-то... или точнее что-то пронеслось в нескольких метрах от меня, как раз там, где лежал солдат. Что-то промелькнуло. И... стонов больше я не слышал. Всего на несколько секунд я замер, затем двинулся прямо и оказался на том самом месте, где лежал бедняга. Его оружие было на месте, рядом лежала его каска... но самого его не было. Что за черт - произнес я вслух. - Куда он делся?"

Вся компания, казалось, не дышала. Все слушали, впитывая каждое слово. У Михаила зазвонил телефон. Он, поднявшись со своего места, извинился и вышел из комнаты. Но ветеран будто бы этого даже не заметил.

"Я сидел на этом самом месте и с удивлением озирался по сторонам, пытаясь понять что здесь, черт возьми, происходит! Вдруг в метрах, может, десяти, снова раздались выстрелы; одиночные. Кто-то крикнул что-то, я понял, что это свои. Поднялся на ноги и собрался сделать шаг на встречу... как в полу метре от меня, по земле прошлась автоматная очередь, чуть не прострелив мне ноги. Звуки выстрелов доносились все с того же места. Я тогда подумал, что из-за образовавшегося тумана стрелявший был дезориентирован. 

Еще пару минут назад мы уверенно выполняли задачу, и уже сейчас творилась полная неразбериха. Из-за пыли и страха я начал задыхаться. Автоматная очередь прошлась еще раз, благо не в мою сторону. Кто-то страшно закричал... а затем раздался еле уловимый хруст и... крик оборвался. Где-то вдалеке тоже закричали и так же внезапно крик замолк. И где-то позади меня… и еще, еще! Попятившись, я очутился в положении сидя на земле. Схватившись за ружье, направил его сначала в одну сторону, затем в другую. Никого нет. Наконец крики прекратились. Оставалась только тишина.

Туман понемногу стал рассеиваться, уже можно было видеть силуэты зданий. Я все ошарашено сидел, озираясь по сторонам. Вместе с домами, стали проглядываться неподвижно лежащие на земле тела. Вокруг. Совсем рядом. И далеко. Вся улица оказалось усеяна телами. Я поднялся на ноги. Я был единственным выжившим. Такого сопротивления мы не ожидали. Я подошел к ближнему... знал его. Хороший был человек. И он был мертв. Но мертв, не от пулевого ранения. Его горло... оно было не перерезано... оно было перегрызено. Просто выдрат кусок. Меня снова стало засасывать в пучину страхов из далекого прошлого. Я подошел к следующему. И еще к одному. И еще. И еще. У всех было перебито горло, все были изуродованы. Я не знал, что и думать. Не смог даже удержать оружие в руках и выронил его. Я решил, что настал и мой черед. Что сейчас присоединюсь к своим братьям, погибшим от невесть чего... Я опустился на колени и в ожидании закрыл глаза".

С характерным щелчком диктофон Анны домотал до конца кассеты. Она вынула ее и вставила новую. "И? Что было дальше?" - С нетерпением поинтересовался один из ребят.

" Ничего... Ничего не происходило. Я просто продолжал стоять так и ждать. Может минут десять, может двадцать. Не знаю. Как вдруг...

Где-то за своей спиной я услышал возню. Не громко, но из-за окружающей тишины... Открыв глаза, я развернулся. Звук исходил от одного из тел, которое можно было хорошо видеть. Это был командующий. Он лежал на спине, расставив ноги и руки в разные стороны. И прямо на нем, сгорбатившись, расположился чей-то силуэт, одетый в какие-то лохмотья. Силуэт слегка потрясывался... не было видно головы из-за его формы. Что-то страшное происходило рядом со мной. Я сделал два шага по направлению и, наступив на что-то, из-под моей ноги раздался хруст. Силуэт замер. И вдруг... распрямился. Распрямился... и наконец, можно было видеть лицо, смотрящее на меня. Это была она. Она! Старуха, которую я видел в окне! Ее лицо... перепачканное в крови... из ее ужасных стиснутых зубов... тех самых... не человеческих... торчал кусок плоти. Кусок нашего командира, которого эта тварь... жрала!"

Петр Георгиевич побледнел. Все переглянулись, каждый испугался за здоровье ветерана... но никто не хотел перебивать.

"И сейчас на всей улице мы остались один на один. Увидев меня, старуха... если это вообще был человек, поднялась на ноги. Но не ровно, как стоял бы обычный человек, а сильно ссутулившись так, что руки свисали ниже колен. Выглядело это так, что вот-вот она бросится на меня...и меня постигнет участь нашего командира. Я не знал что это. Но я знал, что сейчас со мной будет. Думаю, я даже был готов.

И если бы не какой-то солдат с вражеской стороны, что внезапно выскочил из-за бетонной плиты с криком и, паля из пистолета во все стороны... то не сидел бы сейчас я здесь и не рассказывал бы вам, что произошло. Чертовщина... в одно мгновение одним прыжком очутилась рядом с ним и вцепилась в его тело. А я... быть может, ужас происходящего здесь чуть ослабил свою хватку. Я развернулся и бросился бежать. Бежать прочь, от этого проклятого места. И я тогда не имел ни малейшего желания выяснить, что же это было... я хотел только убраться оттуда и чем дальше, тем лучше. 

Я не знаю, сколько я бежал, но достигнув какого-то деревенского населенного пункта, наконец, остановился. Мне повезло, местные были на нашей стороне. Дальше было множество разбирательств и косвенных обвинений в дезертирстве, но это уже совсем другая история..."

Старик, уставив монотонный взгляд на огонь керосиновой лампы, замолчал. Все присутствующие тоже молчали. За окном была уже ночь.

Вдруг ветеран бросил взгляд на окружающих. "Что-то долго нет приятеля вашего...".

И правда, Михаил, ушедший из-за телефонного звонка, уже отсутствовал немалое количество времени. Анна поднялась с места, чтобы пойти проверить, все ли в порядке, но в этот момент из темноты коридора появился Михаил.

"А это что такое? - Его голос звучал немного напуганным и удивленным. В своих руках он держал большой старинный фотоальбом в раскрытом виде. - Я нашел это в соседней комнате на полке!

"А вам не говорили, юноша... - Старик заговорил совсем другим голосом - строгим, низким. - Что трогать чужие вещи не хорошо?

Все, кто из гостей присутствовали в комнате, поднялись и окружили Михаила. В своих руках он держал альбом, в котором находилась огромная черно-белая фотография. Сидящие в ряд солдаты. Один из них - еще молодой Петр Георгиевич. Все одеты в Германскую военную форму. И подпись снизу фотографии: "Tod Feinden!" (Смерть врагам).

Все, молча, перевели взгляд на старика. Пауза. Тот, неспешно поднявшись на ноги, сделал несколько, дававшихся ему тяжело, шагов.

"Ну, что же. Хотел я закончить свой рассказ иначе, да не оставили вы мне выбора. Теперь должен я вам кое в чем признаться".

Оказавшись у закрытой на навесной замок двери, он извлек из кармана ключ.

"В тот день. 13го апреля 45го... закончилось все не совсем так. Вернее не для всех - так. В тот серый мрачный холодный день... когда один из отрядов Русских "освободителей" вошел в Вену... "

Петр Георгиевич вставил ключик в замок и провернул его несколько раз, затем вынул замок из петель и бросил в сторону на пол. Неспешно вернувшись на свое место, он наклонился к керосиновой лампе. Его лицо хорошо осветило и стали видны его глаза. Разные глаза... голубой и серый. 

"Она никогда не оставляет никого в живых. В тот день никто из пришедших - не спасся".

Старик провернул ручку лампы, и огонек тут же потух, оставив после себя только легкое свечение его кончика. Гробовую тишину в квартире нарушало только нервное дыхание ребят и... не громкий скрип открывшейся двери. Из запертого помещения кто-то вышел. В темноте можно было разглядеть. Кто-то очень сутулый.

Старик выдохнул. "Хорошо, что вы здесь! Мы с моей супругой вам очень рады!"