Флотские поверья и легенды

Моряка в течение всей его жизни сопровождают самые различные поверья, леген­ды и морские неписаные правила. Причиной возникновения некоторых из них стали дли­тельные пристальные наблюдения мореплавателей за самыми разными явлениями при­роды. Особенно живучи те поверья, которые появились в результате совпадения момента действия скрытых сил природы с каким-либо несчастьем, случившимся на корабле или с самим кораблем.

В России роль несчастливого дня ис­стари отводилась понедельнику, да и 13-е число было также не в почете. Эти дни во флоте всегда считались несчастливыми. Нелюбовь к понедельнику и злополучной «чертовой дюжине» сохранилась в сердцах моряков и до наших дней.

Были и такие, совсем уж нелепые при­меты, как, например, чихание: при отплы­тии на левом борту — признак предстоя­щего кораблекрушения, на правом — уда­ча в плавании. Если моряк, стоя на левом борту, чувствовал, что не в силах сдержать чиханий, он бегом бросался на правый борт.

Среди русских мореходов бытовали и такие, например, курьезные поверья: не рекомендовалось прикуривать третьим от одной и той же спички, ибо тогда один из прикуривавших обязательно скоро умрет.

С незапамятных времен мореходы стремились не только предугадать, какой будет ветер, но и пытались управлять им. Так родилось множество обрядов и маги­ческих средств, призванных уберечь суд­но от штормов или же вызвать нужный ветер. Например, в штиль «испытанным» способом вызвать ветер было его высвис­тывание. У русских моряков и сейчас в ходу пословица: «Не посвистишь, так и ветра не будет». Но свистать надо было с умом. Для этого у капитанов и боцманов имелись специальные заготовленные сви­стки, которые хранились в молитвенных шкатулках и использовались лишь в край­нем случае. Высвистывали ветер мелодич­ными трелями, повернувшись в ту сторо­ну, откуда ждали его появления. Количе­ством посвистов определялись сила ветра и его продолжительность. Простое бездум­ное посвистывание на судне строго кара­лось, так как, по мнению моряков, могло привести к непредсказуемым бедам. Так, например, свистеть во время шторма зна­чило усилить ветер.

Свистун вызывал гнев у окружающих. Были и другие «проверенные» средства вызвать ветер. Например, считалось, что ветер приносило бултыхание швабры за бортом судна, царапание мачты ножом или хотя бы ногтями, обливание парусов водой, привязывание к вантам ботинка или выбрасывание за борт какого-либо предмета в дар морским богам. Однако, как правило, все эти действия, вместе взя­тые, бывало, так и не вызывали ни малей­шего движения воздуха. Тогда оставалось последнее средство... хорошенько выпо­роть сопливого юнгу, да так, чтобы он виз­жал на весь океан. Ну вот, наконец ветер и подул! Теперь важно сделать его попутным. Для этого моряки брали в рейс карманные платки с узелками в четырех углах, кото­рые символизировали четыре направления по компасу. Развязывая соответствующий узелок, они пытались изменить направле­ние ветра. Если же ветер не менялся (а понятно, что зачастую так оно и было!), моряка ругали за то, что он развязал не тот узелок. Поморы для этого заговаривали нужный ветер, делая при этом засечку на специальной палочке. Эту палочку-выруча­лочку кормчий бросал через голову в море, говоря ласковые слова жене нужного вет­ра и ругая жену противного. Ну а если нуж­ный ветер удавалось поймать, то морехо­ды строго соблюдали положенные табу, чтобы он не сменился. Теперь никто не свистел, не бросал ничего за борт, прятали подальше швабру и весла (грести при вет­ре — дразнить его), говорили вполголоса, чтобы не спугнуть его.

А что делали моряки в шторм? Боро­лись со стихией и обязательно молились, призывая на помощь всех святых. У рус­ских моряков особенно в чести был свя­той Николай Морской (Мокрый). Он не только защищал бедных и неимущих, но и мог оказать помощь судам, терпящим бедствие, прекратить шторм, исцелить матроса, упавшего с мачты, и прочее. Ни­колу Морского называли «скорым помощ­ником». В рукописном памятнике поморс­кого мореплавания «Устьянский правильник» этому дается следующее объяснение. Оказывается, все святые, кроме Николы, могут оказывать помощь молящимся только с позволения Всевыш­него. Покровителю же моряков «вперед Божья милость дарована», то есть в кри­тической ситуации он может действовать самостоятельно, не согласовывая свои дей­ствия с Богом. В морских условиях, когда порой бывает дорога каждая минута, та­кая помощь очень высоко ценилась.

В русском флоте были и обычаи местного характера. Так, например, при прохо­де траверза Южного Гогландского маяка русские моряки всегда бросали Нептуну мелкую монету — дань за благополучное дальнейшее плавание, особенно если ко­рабль шел в дальний поход.

Бывалые люди флота — решительные противники убийства чаек, да и вообще всякой морской птицы. Идет это тоже из далекого прошлого, от существовавшей в давние времена веры, что души погибших в море перевоплощаются в морских птиц.

В истории освоения водной стихии особо живуче поверье, будто женщина в море приносит несчастье. Объясняется это довольно просто. Издавна моряки давали своим кораблям женские имена и верили, что бог морей будет теперь относиться к судну благосклонно или хотя бы снисхо­дительно. Известно, что в английском язы­ке слова корабль и судно женского рода и в третьем лице любое судно, даже назван­ное мужским именем, обозначается местоимением она. Моряки прошлого, одушевляя свои корабли, верили, что у каж­дого из них есть сердце и душа, и поэтому, почувствовав женщину на борту, корабль-она обязательно станет ревновать к сопер­нице и не будет послушен их воле. Это по­верье еще на заре мореплавания приобре­ло роль закона: «Дев на борт не бери!»

Проходили века, но в обществе моря­ков отношение к женщинам не менялось. Порой даже издавались законы, оскорбля­ющие женское достоинство. «Для. женщин и свиней доступ на корабли Его Величе­ства запрещен; если же они будут обна­ружены на корабле, незамедлительно сле­дует выбросить оных за борт», — гласил свирепый закон, принятый королем Да­нии в 1562 году. Известно, что даже в на­чале XX столетия уставы многих русских яхт-клубов запрещали принимать в члены клуба женщин, даже самых именитых аристократок.

С годами в этом предубеждении наме­тились послабления. Но если на борт и брали женщин, то во все глаза глядели, что­бы при этом не нарушались освященные годами морские традиции, главные из ко­торых — никогда не слушать в мореход­стве женских советов и не допускать пред­ставительницу прекрасной половины че­ловечества на капитанский мостик. Проявлением подобной дискриминации было и то, что арабские мореходы, пред­видя возможные сложности и неприятно­сти, связанные с перевозкой на борту жен­щин, заранее взимали с них плату по двой­ному тарифу. Полинезийские моряки разрешали перевозить женщин только... в старых лодках. А бывало и так: взяв на борт милых дам, морские волки вдруг приходи­ли к выводу, что единственный способ ус­мирить затянувшуюся качку и предотвра­тить крушение — это «подарить» волнам какую-нибудь пассажирку.

В XX веке почти во всех морских дер­жавах доступ женщин на корабли и суда стал более свободным.

В России случаи плавания женщин на судах известны значительно раньше. И не только в качестве пассажиров. Мария Прончищева — первая в мире полярная путешественница, участница Великой Се­верной экспедиции. Она сопровождала своего мужа лейтенанта Василия Прончи­щева из Петербурга в Якутск (1733— 1734). Затем прошла вместе с ним на дубель-шлюпке «Якутск» к восточным бере­гам полуострова Таймыр летом 1735 и 1736 годов. Умерла осенью 1736 года на зимовке в устье реки Оленек через две не­дели после смерти мужа. В 1912 году ис­следователь Арктики Владимир Русанов на маленьком парусно-моторном судне «Гер­кулес» направился на Новую Землю с це­лью пройти Северо-Восточным проходом в Тихий океан. Как выяснилось позже, вся экспедиция погибла у западного берега полуострова Таймыр. В составе 11 человек экипажа «Геркулес» погибла и жена В.А. Русанова — студентка Парижского университета Жюльетта Жан. В 1912 году лейтенант Георгий Брусилов организовал экспедицию на паровой шхуне «Св. Анна» с целью пройти Северо-Восточным прохо­дом из Атлантического океана в Тихий. Шхуна также пропала без вести. Обязан­ности врача на шхуне «Св. Анна» испол­няла сестра милосердия Ерминия Алек­сандровна Жданко. В 1935 году из Гамбур­га во Владивосток прибыл пароход «Чавыча», привела его первая русская жен­щина — капитан дальнего плавания Анна Ивановна Щетинина. В Великую Отече­ственную войну она командовала парохо­дом «Сауле» Балтийского морского паро­ходства, была награждена двумя ордена­ми, а в 1978 году удостоена высокого звания Героя Социалистического Труда.

В истории военно-морского флота из­вестен единственный случай, когда весь экипаж военного корабля — от матроса до командира — состоял из женщин. В 1942 году на Волге, под Сталинградом, успешно действовал тральщик №611. На его палу­бе установили крупнокалиберный пуле­мет, сбрасыватели глубинных бомб, а на мачте был поднят Военно-морской флаг.

Командиром корабля назначили Антони­ну Куприянову, командиром отделения — Дусю Пархачеву, рулевым — Тамару Лекалину, матросом — Веру Фролову, мине­ром — Анну Тарасову, пулеметчицей — Веру Чапаву и мотористом — Агнию Шабалину. «Семеро смелых» — так вскоре на­звали девичий экипаж тральщика ТЩ-611. Этот минный тральщик сейчас находится на вечной стоянке в городе Камышине.