Mозг – заложник стадного инстинкта.

Эффект «примыкания к большинству», известный политтехнологам, можно объяснить особенностью мозга, которая позволила человеку выжить в процессе эволюции. Когда мы отличаемся от других, в мозге возникает автоматический сигнал об «ошибке», который побуждает менять свое мнение в сторону большинства.

• Погоней за толпой движут нейроны.

Что конкретно происходит с человеком, когда он следует стадному инстинкту? «Мне всегда было интересно, каким образом другие влияют на наш мозг так, что мы меняем наше решение, – рассказал Василий Ключарев, декан факультета психологии НИУ ВШЭ, ведущий исследователь Университета Базеля (Швейцария). – По сути, это вопрос социальной психологии: как нами манипулируют? Но мы решили его несколько поменять и выяснить, что происходит с мозгом, когда человек меняет свое решение под воздействием большинства». Один из ведущих специалистов в области нейробиологии принятия решений, Ключарев называет свои исследования нейроэкономикой – они находятся на пересечении экономики, нейробиологии и психологии.

Главная гипотеза, которую выдвинул В. Ключарев, заключается в том, что в человеке заложено ощущение его похожести на других. В случае обратной ситуации мозг генерирует сигнал об ошибке, который, по сути, сигнализирует человеку: «Ты не прав, срочно поменяй свое мнение!». Генерирует сигнала дофаминэргическая система, которая связана с рядом областей головного мозга и, в том числе, с префронтальной корой. Эта система богата дофаминами – нейромедиаторами, обеспечивающими связь между нейронами и участвующими в образовании сигнала об ошибке в случае расхождения с мнением толпы.

• Облучение рождает героев.

То, что в мозге происходит дофаминовый шторм в момент смены мнения под воздействием окружающих, было доказано в лабораторных условиях. Ключарев решил пойти дальше и проверить, можно ли временно подавить дофаминэргическую систему человеческого мозга, находящегося под воздействием большинства и, как следствие, снизить уровень конформизма.

«Для этого мы воздействовали магнитным полем на область медиально-префронтальной коры головного мозга, задействованной дофаминэргической системой. Это нaзывaeтся транскраниальное-магнитное стимулирование (ТМС)», – рассказал Василий Ключарев. В результате эксперимента, склонность испытуемых менять свое мнение в сторону большинства существенно снизилась (на 40%), и при этом они не испытывали дискомфорта.

В Дании провели обратный эксперимент, в котором проверяли, можно ли уровень конформизма увеличить. Для этого добровольцам давали таблетки, повышающие количество дофамина. И, действительно, люди начинали активнее менять свое мнение в сторону большинства. Это показывает, насколько человек зависим от деятельности дофаминэргической системы мозга и генерируемых ей сигналов в случае, если он начинает отличаться от толпы.

• Уникальность, как отклонение от нормы.

Знание о том, что традиционный выбор следовать за толпой обусловлен физиологией, очень важно, считает В. Ключарев. «Мы должны понимать, как легко нами манипулировать в силу особенностей нашего мозга, сформированных эволюцией», – поясняет ученый. Во мнoгих случаях, по его словам, мы даже не осознаем влияние большинства на собственное поведение. «В систему оценки нашего поведения заложен компонент сравнения нас с другими. Мы постоянно сравниваем свое поведение с поведением окружающих и ожидаем оказаться похожими». В противном случае мозг создает дискомфорт, включая, таким образом, свою систему обучения.

Но нацеленность мозга на конформизм, как замечает В.Ключарев, нельзя назвать злом. По сути, это стратегия человеческого выживания: «С биологической точки зрения, с точки зрения эволюции, возможно, и правильно быть конформистом. Каждая наша модель поведения тестируется эволюцией и ее эффективность подтверждается тем, что человечество продолжает жить и оставлять после себя потомство».

Тем не менее, не все склонны быть схожими с другими, даже, если это несет откровенную физическую угрозу. Например, революционеры, поведению которых, возможно, есть несколько шокирующее объяснение. Склонность выделяться на общем фоне может быть предопределена анатомией мозга. Об этом свидетельствует одно из исследований, проведенное японскими учеными. Они исследовали взаимосвязь между толщиной коры, генерирующей дофаминэргический сигнал, и необходимостью быть отличными от других и иметь собственное мнение – с так называемой склонностью к уникальности. B peзультате выяснилось, что у людей, склонных к уникальности, слабее развита именно часть коры мозга, генерирующая сигнал об ошибке. Получается, что люди, стремящиеся выделяться на общем фоне, в какой-то степени имеют другую физиологию. «У них просто физически мозг может быть немножко другим, толщина коры, генерирующей сигнал об ошибке, у них тоньше», – отмечает Ключарев, но оговаривается, что подобные выводы нуждаются в дополнительных исследованиях.

• Как меньшинство становится большинством.

Уровень дофамина в мозге каждого человека индивидуален и это может определять степень конформизма. Но мощность дофаминэргического сигнала, сигнализирующего об ошибке, может зависеть и от других факторов. Например, от величины и качества группы, которая в тот или иной момент играет роль большинства. Если это группа, к которой вы испытываете симпатию и привязанность, вы стремитесь быть похожим на нее. А если группа вам не нравится, то вы наоборот склонны отличаться. Это доказали исследования, проводившиеся в США. Дофаминэргический сигнал чаще возникал тогда, когда мнения испытуемых расходилось с мнением группы, которой они импонировали и отсутствовал, когда испытуемые питали к группе антипатию.

Тем не менее, остается еще огромное поле для исследований с точки зрения нейроэкономики. Один из интересных вопросов: что происходит с мозгом, когда меньшинство вдруг становится большинством? «Интересны процессы, когда парочка революционеров всех заводит и разворачивает в другую сторону. Ленин незадолго до революции 1917 года писал, что революция в России невозможна еще много лет, а потом вдруг рвануло», – замечает В. Ключарев.

Современная протестная активность в России в этом плане, по его мнению, тоже интересна. «Мы живем в digital-эпоху, когда локальное меньшинство в рамках социальных сетей становится своего рода внутренним большинством», – говорит ученый. У людей складывается ощущение мобилизующего движения, и они примыкают к группам, которые воспринимают, как большинство, хотя на самом деле эти группы являются меньшинством. И это, по мнению ученого, очень интересное поле для исследований.

Немного о психотерапевтических мифах

«Я помогу любому»
Вы то, может, и гений, обладающий талантом и бесконечным ресурсом, но еще есть второй - ваш клиент, а у него могут быть ограничения, и тогда у вас может не получится. Ему, возможно, удастся помочь, но не вы это сделаете. Возможно, седьмой или десятый коллега пожнет эти лавры, потому что к этому моменту у клиента уже будет больше сил и возможности выдерживать терапию, может быть, он просто найдет подходящий именно ему способ, подход, человека. А вы… ну что ж, вы научитесь переживать профессиональные поражения.

«Клиент должен уходить с терапии довольным»
Если он всегда доволен, проверьте себя, не делали ли вы ему вместо психотерапии тайский массаж. Где же, как ни у вас, он разместит всю свою боль, ужас, ярость, недовольство, безумие, отвращение, бессилие (у каждого свой набор, конечно, но что-то из этого набора вам, наверняка, достанется, если вы не тайская массажистка).

«Клиент в процессе терапии должен сильно измениться»
Если это случилось, благодаря вам, терапевту, то вы Маг или Злодей. Одна из важнейших задач психики - сохранение и укрепление идентичности. Клиент приходит за тем, чтобы стать другим, а между тем становится все больше собой. И по другому никак. На пути к этому пониманию его непременно постигнет разочарование. Возможно и вас тоже. Все-таки идея стать другим так искусительна. Но за этим перевалом - свобода от попыток себя переделать, а освободившиеся от этого процесса силы клиенты обычно радостно бросают на построение и освоение своей жизни. Не сказать, что они совсем не изменятся, но, скорее всего, станут шире, откроют в себе закрытое, попробуют то, на что не решались, узнают о себе много нового и распорядятся этим по своему усмотрению.

«Психотерапевт или психолог - это здоровый сам по себе человек»
Здоровых нет, есть недообследованные, в каком-то смысле. Психологи, зачастую и в основном «раненные целители», то есть люди, сами получившие психологические травмы или встречавшиеся с психологическим неблагополучием, иначе, зачем бы им заниматься этим странным делом? Лучшее, что может сделать психолог-психотерапевт для качества своей работы - проходить собственную терапию и супервизию, но, увы, и это не будет гарантией качественной работы. Проработка и обсуждение (при оптимистичном раскладе) помогает ему знать изнутри, как обходиться с опытом нездоровья и приводить другого к большему благополучию.

«Вы - супер-терапевт, и у вас всегда все получается»
Если вы так думаете, то посетите-ка, пожалуй, психиатра, может, у вас контакт с реальностью как-то потерялся, мало ли, работа-то сложная у нас. Периодические сомнения и способность видеть и обсуждать трудности и ошибки - естественный и единственный вариант перерабатывать бесконечно сложный процесс встречи двух психик, одна из которых должна принимать и осознавать неспособность полного познания, поэтому каждую встречу она рискует встретиться с неизведанным и непредсказуемым, и ей нужно это выдерживать. Поэтому «психотерапия с гарантией» - это или рекламный ход или самозабвенные фантазии терапевта о самом себе.

«Вы - весьма так себе терапевт и не знаете всего, а другие терапевты - знают все и работают правильным образом»
Вам просто не хватает отпуска, терапии или хорошего супервизора. Оглянитесь вокруг, сходите на конференции: у любого метода есть свои ограничения. У каждого работающего терапевта есть чемодан с трудными или провальными случаями. Если бы существовал универсальный метод, все лечились бы только им, если бы существовал идеальный терапевт, то мы бы посмотрели в его глаза и потрогали, жив ли?

«У нас очень сложная, но самая интересная работа на Земле».
А вот это, по-моему, правда).

Какие вы сформулируете психотерапевтические мифы?

Ирина Млодик