У молчания есть оттенки. У молчания есть причины. У молчания порой есть столько слов внутри, что и за год не проговоришь...

Есть молчание-наказание.

Им изводят, как беспощадной пыткой, которой многие предпочли бы самые жестокие слова, а то и удар.
Оно ложится тяжелейшей плитой на самое хрупкое внутри, создавая мгновенно болезненную опухоль даже несуществующей вины.
Или той вины, что и вправду есть, но о ней не хотят поговорить, не хотят выслушать, не хотят сократить время признания и раскаянья, не хотят быстро решиться на прощение.
Хотят...да и сами иногда не знают, чего хотят. То ли торжества собственной обиды, то ли наслаждения чужим стыдом, растерянностью и отчаяньем, то ли той быстрой власти, которую по-другому не получается уцепить.
И чем чаще такое молчание заходит в личные истории, тем неизбежнее эти истории становятся историями разобщения, порабощения и хронических манипуляций.

Есть молчание-защита.

В него прячутся от слишком большой громкости тех, кто говорит, и говорит очень много, напористо, убедительно...
Но вот только о себе, только о своих желаниях, своих разочарованиях, своих претензиях, своих запросах.
Прячутся, оставив надежду быть услышанными и понятыми, не претендуя уже на то, что хоть единожды окажутся правыми, и что их желания, разочарования, претензии и запросы тоже важны, и что существует человечный способ найти взаимное решение.
Прячутся от провокаций, от дотошных допросов и выяснений, от обвинений и подозрений, от неуёмного контроля, от раскачивания сильными эмоциями, от отсутствия уважения и хоть малейшей деликатности, умеющей не вторгаться туда, куда без спроса не заходят.
Такое молчание - тоже предвестник сведения к нулю всего того, что позволило войти в историю, но ничего не дало на себе создать, кроме двух одиночных камер на территории одной общей тюрьмы.

И есть молчание-доверие.

К нему приходят в состоявшейся близости, после миллиона разговоров, годами не прекращающегося тонкого узнавания, стремления научиться настолько хорошо слышать того, кто рядом, и настолько принимать его право на разные состояния, что молчание не нависает в воздухе грозовой тучей, а как раз наоборот, разряжает его до гармоничной взаимной свободы быть друг у друга без слов.
И оно не отменяет этих слов, но дарит радость обходиться в нужное время и без них.
В молчании, рождённом доверием, много нежности, много заботы, много осознания того, что близость никого не держит в тисках, не вымогает невозможного в данный момент, не тормошит в тревоге хоть до чего-нибудь не дознаться.
Оно верный маркер того, что история продолжается, расширяет восприятие, обогащает чувства и не превращает живых людей в унылую собственность друг друга.

Вообще, видов молчания значительно больше, но почти все они вырастают из вот этих трёх.

И можно начать исследовать себя не только из анализа того, что и как мы говорим, но и из того, как и о чём мы молчим.

Автор: Лиля ГРАД