Михалков говорил о Гурченко с таким теплом, будто вспо?...
Михалков говорил о Гурченко с таким теплом, будто вспоминал редкую птицу:
«Она взлетала - и парила. И смотреть на это было чистым счастьем».
Но ее же характер приносил ей массу бед. Она играла блестяще, но вот в жизни - не умела. Ни хитрить, ни сглаживать углы, ни умолчать ради выгоды. Если думала - говорила. И рубила так резко, что люди обижались. Но долго злиться на нее никому не удавалось: сама же потом мучилась сильнее, чем те, кому сказала лишнее.
«Люся - стопроцентная актриса, - вспоминал он. - Соткана из этого полностью».
Для других поводом отказаться могла быть семья, дети, быт. Для нее - никогда. Роль была важнее расстояний, обстоятельств и сна. Это создавало проблемы дома, но вызывало уважение коллег: она была партнершей редкой силы и щедрости.
Она шутила: «Утром я - «полуурод», вечером - богиня». Просила не ставить съемки на ранние часы, но если надо - приходила первой. На грим заходила тихо, почти незаметно, а через час выходила на площадку - и все пространство будто смещалось к ней. Свет, внимание, энергия - все тянулось к Люсе. В этом она была похожа на Мордюкову: одна - дочь казачьей земли, другая - городская, но обе обладали тем редким магнетизмом, что не спрячешь.
Комментарии