Зарегистрируйте ИП в Тинькофф бесплатно и получите...
Зарегистрируйте ИП в Тинькофф бесплатно и получите до 4 месяцев бесплатного обслуживания счета и до 500 000 ₽ на развитие бизнеса от партнеров. Поможем оформить документы, выбрать коды ОКВЭД и систему налогообложения.
Оставьте заявку по ссылке.
https://vk.tinkoff.ru/4120127
Aмepикaнская актриca Линдa Xэмилтон и Микки Pуpк, 1980-e
Aмepикaнская актриca Линдa Xэмилтон и Микки Pуpк, 1980-e
Циферки— Да что уж говорить, — тихо произнес Дед, — в...
Циферки
— Да что уж говорить, — тихо произнес Дед, — в той деревеньке так никто и не жил. С войны почитай, ещё. Пропали все. Куда — непонятно. Мужики, бабы, детишки малые — все разом. Исчезли и всё, даже хоронить нечего было…
Дед говорил и говорил, маленький весь, сухонький, изрядно выпивший. Сидел зачем-то возле клуба, из которого вышел покурить Ден.
Ден — студент на каникулах, за встречу выпить и подраться ещё на позатой неделе успел. А сегодня — просто пятница, клуб и можно потискать девчонок, и чего только старик привязался? Ден угостил его сигаретой, буркнул что-то невразумительное и поспешил обратно в клуб.
***
Голова с утра, конечно же, раскалывалась. Рядом лежала довольная Машка, от нее пахло сеном и перегаром — девка ладная, только глупая. Вокруг вообще пахло сеном, утро застало их на сеновале. Машка заразительно зевнула, и тут до Дена окончательно дошло, что это — Машка Кузнецова, отец у нее — на голову больной, за дочурку руки-ноги переломает. Странно, что он их до сих пор не нашёл. Бывает, застукает кого посреди ночи: Машке — выговор, ухажеру — медпункт. А у неё только азарт от этого сильнее парня в койку затащить. Или на сеновал.
Эти мысли шли неспешно и довольно болезненно, и собрались мозаикой во вполне очевидный ответ — исчезнуть из деревни на пару дней. Машке достанется чуть больше, но батя у нее отходчивый. А если ещё пару дней по лесу погулять, там, глядишь, Машка ещё с кем погорит.
Ден собрался, умылся и напился из умывальника, вода была ещё по ночному холодной, на траве серебрилась роса, вот-вот должно было показаться солнце. А с ним и Петр Николаевич, Машин папа…
***
Уже вовсю разошелся летний день. Гнус безжалостно жрал и жалил, и жужжал свирепым гулом. Укусы подзуживали, и Ден боролся с желанием от души их почесать. Лес возле деревни не слишком густой, свет свободно доходил до тропинок. Вдруг справа что-то зашевелилось и из кустов малины вышел Дед.
— Здорово, Дениска.
— Здравствуй, Дед.
— Ты в лес-то далёко собрался? Сколь добра с собой.
— Да-а-а… — затянул было Ден, думая говорить ли дальше. — С Машкой попутался, папаня её увидит — душу вытрясет, я лучше в лесу погуляю.
Дед рассмеялся как престарелая ворона:
— Так это из-за тебя Петруха пол деревни наматерно перебудил? — Дед ещё раз рассмеялся. — Сам-то что думал? Под хмельком и хрен торчком?
— Ну тебя, Дед. И так тошно.
— Да ты не серчай, у тебя сигареты есть? Больно уж мне твои вчера понравились.
— Держи.
Ден дал старому штук пять и пошёл было дальше. Дед закурил, а потом окликнул парня:
— Ты это, у меня можешь пожить. Вон за тем холмом, на той стороне, за Черной речкой землянка моя. А то по лесу-то совсем замотаешься.
Денис молчал, Дед всегда со странностями был.
— Дениска, ну не сердись на старика. Хочешь похмелю, у меня там за печкой-то осталось?
От Деда повеяло отчаянием и одиночеством. Сколько помнил Ден, он всегда жил один и деревенские его сторонились и ребятам с ним играть запрещали. Да разве ж дитенку запретишь? Дед — он тихий, сказки рассказывал, страшилки. Ну, выпивал бывало крепко, тогда всё в землянке своей сидел, а дня через три появлялся в деревне с жутким, всепоглощающим перегаром, покупал в магазине лимонад, выпивал бутылочку на крылечке и снова принимался рассказывать свои сказки ребятне. Дети те уже давно выросли, а других почти и нет — молодежь-то всё по городам норовит осесть.
***
Ден остался у Деда. Второго лежака не было, зато была широкая скамья, на которой и поселился парень. В тот день Дед больше не появилялся, только проводил до дому и пошёл в лес.
Ден похмелялся в одиночестве. К обеду отступила головная боль, потом он жарил сосиски, а потом до темна смотрел на огонь. К ночи стало совсем зябко, и парень вернулся в землянку, освещаемую керосиновой лампой. Лампа немного коптила, но терпеть было можно. У Деда под лавкой оказалась небольшая библиотека, про всякий метафизический бред, собрание мифов разных стран, и целая куча учебников по физике и математике, в основном по школьной программе, но сил на чтение уж не было, и Ден завалился на боковую.
Дед вернулся только глубоко за полночь, снял заплечный мешок, достал из него несколько бутылок водки, а затем вывалил из него на стол ягоды и принялся их перебирать. Лег спать уж под утро, ягод много в этом году. Спал неспокойно очень, бормотал чего-то, проснулся вслед за Деном. Старики вообще мало спят, смерти что ль во сне боятся? Или чтоб пожить побольше успеть? Вроде почти одно, а ведь не едино.
Утром Ден сходил до деревни, поспрашивал у парней про Машку, оказалось папаня её лютует ещё, Дениса ищет, а саму её в сарайке запер.
Говорили, ещё мальчишку какого-то в лесу нашли, тощего, голодного, но не дикого, слова понимает. Дену и посмотреть, конечно, интересно было, да гнева отеческого отхватить по полной программе никакого желания не было. Когда он вернулся в землянку, Дед уже добрался до половины первой бутылки водки. Похоже, у него опять начинался запой.
Дед спросил о новостях и, услышав про пацана, молча докончил бутылку, достал какую-то книжку и начал читать — сначала про себя, а потом вслух, про пределы, бесконечно малые и бесконечно большие числа, про сходящиеся и расходящиеся ряды. Он читал их как заклинания, заплетаясь языком о непростые слова и собственные редкие зубы. Дед впадал в какой-то транс, читая все эти леммы, определения, аксиомы, как мантры, не вкладывая в них смысл, а слушая звук, поэтому парень ушёл гулять в лес. Когда вернулся — опять жёг костер перед землянкой, куда уже не доходил трухлявый голос старика, и лег спать, лишь когда голос этот стих.
Дед проснулся раньше своего «квартиранта», немного опохмелился, чего-то буркнул и пошёл куда-то ни свет ни заря. Правда вернулся до того как проснулся Ден, повозился на «кухне», пожарил яичницу и разбудил парня:
— Ты на меня не сердись, не сердись. Страшно мне, как с войны не было.
— Да, ладно… Чего боишься-то?
— Найдёныша я боюсь, Дениска. В ту деревню тоже такой из лесу попал, никого ведь не осталось… никого. Только числа.
— Дед, какие числа? Ты что плетёшь?
— Числа-числа, числами стали, а я притворился циферкой, меня так и оставили.
— Ты б меньше пил, а? Уже и в страшилки свои веришь.
— Верю, и ты поверь, и в деревню не ходи.
И долго ещё потом говорил о числах и связях в них, и как важно знать, где можно разорвать ряд, чтобы он тебя не включал.
Машкин отец не казался теперь таким уж страшным по сравнению с сумасшедшим стариком. Дену почудилось, что он уже становится числом, древним и иррациональным.
Почему пальцев на руках 10? Это 1 и 0, значит либо есть, либо нет…Бр-р-р, глупости какие. Погостили и будет, пора и честь знать. Он собрал рюкзак и двинулся в деревню.
***
До деревни оказалось 4546 шагов, до первой избы. Это дом Коленьки Погорелова у него 4 окна, 2 комнаты, сруб в 19 брёвен. Коленька сидел на крыльце, и считал своих кур, занятие доставляло ему массу удовольствия. Похоже, дурные Дедовы причитания не прошли Дену даром, теперь вот везде мерещатся чертовы цифры.
Продавщица Валя почему-то начала считать без помощи счёт, сдачу точно дала, вот уж чего за ней отродясь не водилось. Денис открыл пиво, сделал два больших глотка из бутылки, но подозрительность к числам не прошла. Дети вместе с найдёнышем увлеченно рисовали в песке у дороги. Треугольники. И уж так на душе тоскливо от этих треугольников сделалось, что домой не пошёл, а заглянул к Няне-Фене, старушке лет шестидесяти.
Она, как обычно, ему обрадовалась, велела особо по деревне не шастать, Машкин отец ещё не отошёл. Накормила пирогами с чаем. На каждом пироге было по 7 завитушек из теста. Няня-Феня ровно 33 раза перемешала сахар в чае, 3 ложки. Это уже было чересчур. Ден натаскал ей воды из колодца (4 ведра в кадку и половину в умывальник), и прикорнул в сенях.
Его разбудила уже под вечер странная мелодия. Пели дети, голосом выводили мелодию.
Ден сразу же принялся считать такты, поймал себя на этом и выругался. Пели где-то не очень далеко, и он вышел посмотреть, что же там такое. В конце деревни у сельсовета стояли дети и пели, на них смотрели взрослые. Вышли все — и стар и мал, и Няня-Феня, и Коленька, и Катя даже с грудной Викой на руках.
Хором руководил найденыш. Дети стояли, образуя равнобедренный треугольник плечом к плечу. Взрослые обступили их, и вскоре получился двойной треугольник, в центре которого стоял полуголый мальчишка. Очень быстро стемнело. В голове Дена понеслись тысячи цифр и чисел, они завораживали и обещали всё, но он уже немного безумен и может не откликаться на их зов…
Вместо сельсовета появилась река, словно всегда она здесь текла. Из этой воды на землю вышли они, состоящие из чисел, непостижимые и бесчувственные. Они звали с собой — безупречные, идеальные, иррациональные и непостижимые, они доказали человека. 2 глаза, 10 пальцев. 1 и 0, есть или нет. Они — на самом деле — ноль, и река ноль. Люди с пением пошли в реку, Найдёныш стал высоким и круглым, совсем утратив человеческие черты. Сопротивляться пению совсем уже не было сил.
Вырваться из ряда, сходящегося к нулю. И Ден запел, закричал, заорал:
— Дважды два — четыре! Дважды два — четыре! А не шесть, а не пять — это надо знать!
Но тоже делал шаги, против воли делал, к этой реке, прорвавшей реальность своим представлением. Представлением о ней у людей из двойного равнобедренного треугольника…
Денис ступил в реку, но стукнулся головой о дверь сельсовета и упал.
***
Раскалывалась голова, кругом — ни души, мычали только не доеные коровы, да петухи драли глотки. «Дважды — два, дважды — два» продолжало крутиться в голове.
Денис осторожно поднялся со ступеней сельсовета. Тошнота подступала к горлу. Он больше никого не увидит из своих — ни маму, ни Няню-Феню, ни даже Коленьку Погорелова. И тут он вздрогнул от человеческого голоса:
— Живой? — это был голос Деда. — А ведь не дурак, не дурак! Хоть и не послушал старика…
***
Денис не единственный остался. Машку ещё нашли. Её отец так и не выпустил из сарая. Она себе все руки и коленки изодрала, пытаясь вылезти на зов найдёныша — спас крепкий засов. Её, обессиленную, к вечеру Дед нашёл, когда обходил дворы. Скот передали в соседнюю деревню. Дед остался жить в землянке, Ден уехал в город и забрал с собой Машку на первое время, чтоб отошла.
За спинойПодруга Лены прощалась с теми, кто собрался...
За спиной
Подруга Лены прощалась с теми, кто собрался на похороны, а сама Лена в это время проводила соседского мальчишку к его дому. После того как все пришедшие разошлись, девчонки стали убираться. Через несколько часов, закончив уборку и перемыв всю посуду, подруги легли отдохнуть в зале. Они устали за день и заснули очень крепко, как вдруг среди ночи Лена разбудила свою подругу и спросила испуганным голосом одни ли они в доме. Дело в том, что дом был очень большой, и разбуженной девушке показалось, что Лена просто испугалась среди ночи или увидела какой-то страшный сон, только вот сама Лена уверяла, что ей ничего не почудилось и не приснилось, а что она явно слышала, как ее кто-то звал по имени. Подруга уверила перепуганную девушку, что ей просто почудилось, ведь в доме на самом деле никого нет, а показалось ей все это из-за того, что она устала за прошедший день и перенервничала из-за смерти бабушки. Лена послушала свою подружку и, немного успокоившись, повернулась на другой бок для того чтоб спать дальше. И тут в ночной тиши раздался душераздирающий крик, от которого заложило уши, и застыла кровь в жилах Лениной подруги. Пронзительно и громко кричала сама Лена. Подруга тут же бросилась к ней. Лена с широко открытыми от ужаса глазами уже молча, показывала на окно. Подруга посмотрела туда же и похолодела: за окном кто-то был, было четко видно темный силуэт. Тут же она отбросила эту мысль от себя и, присмотревшись внимательнее, убедила себя и подругу в том, что это просто свет от уличного фонаря так падает на окно. Подруга Лены вообще не верила в существование чего-то потустороннего, как то призраки, демоны и привидения, а вот сама внучка покойной выглядела очень даже испуганной. Она и предложила своей подруге перебраться на ночь в одну из спален, в которой не было ни одного окна. После короткого обсуждения случившегося, девочки, заправив кровать в зале, отправились в эту спальню. Вся оставшаяся ночь прошла спокойно. Утром раздался телефонный звонок – это звонила мама Лены, которая справилась о делах молодежи и попросила зажечь свечу перед бабушкиной фотографией. Зайдя в зал, где стояло фото покойной, подружки испытали шок, ведь кровать, которую они ночью заправляли, была разобрана (несколько подушек валялось на полу, простыня была измята и часть ее лежала полу, одеяло вывалилось из пододеяльника). Переспросив, друг у дружки не приснилось ли им, что они заправляли эту кровать и, убедившись, что кровать должна быть заправленной, они постарались зажечь свечу перед фотографией покойной. Только им это не удалось, ведь свечка постоянно тухла. Бросив это дело, подруги отправились готовить завтрак, а затем каждая занялась своими делами. Ближе к вечеру позвонил дедушка Лены и сказал, что он вынужден задержаться в городе еще на несколько дней. Услышав эту новость, Лена испугалась и попросила деда приехать как можно скорое, но дедушка ответил, что вернется, как только сможет, ее же подруге страшно не было, она просто почувствовала себя не в своей тарелке, узнав, что и этой ночью они останутся с Леной одни. Проведя еще некоторое время за домашними хлопотами, девчонки собрались ложиться спать, расстелили кровать в той же спальне и уснули. Среди ночи Лена снова разбудила подругу и сказала, что четко слышала, как открылась входная дверь, и в дом кто-то зашел. Девочки подумали, что это приехала Ленина мама из-за того, что дед не смог быстро вернуться домой, но когда они вышли в коридор, то не увидели никого. Также никакой другой обуви кроме девчачьих босоножек возле вешалки не было. Возвращаясь в спальню, подруги обнаружили, что в зале горела свечка. Лена тут же коснулась руки подруги и сказала, что в кресле, которое стояло возле фотографии со свечой, кто-то сидит. Девушка пригляделась и увидела в кресле что-то. На ногах у того, что сидело в кресле были тапочки, и одето оно было в длинную юбку. Девочки замерли при виде этой картины, Лена вцепилась в руку подруги. Набравшись смелости и очень сдерживая себя чтоб не пуститься бегом из этой комнаты, Ленина подруга протянула свободную дрожащую руку и включила свет в зале. Девочки стояли и смотрели на качающееся кресло большими глазами, в которых застыл страх и непонимание. В кресле никто не сидел. У Лены началась истерика, и она тут же отправилась искать ключи от дома, только вот их нигде не было, как будто кому-то не хотелось, чтобы девочки уходили. К тому же входная дверь была закрыта, хотя ни одна из подруг не помнила, чтобы закрывала дверь на ключ, а открыть эту дверь изнутри можно было только ключом. Перепуганные и лишенные возможности покинуть дом, девчонки включили свет во всем доме и отправились в спальню, где плотно прикрыли двери и, забаррикадировав их несколькими стульями, через некоторое время забылись тревожным сном. На следующее утро подруга внучки покойной проснулась и обнаружила отодвинутые стулья и то, что во всем доме свет был выключен. Естественно, никто из девочек не отодвигал стулья и не выключал в доме свет. Целый следующий день подружки провели на улице (они убирали двор, занимались огородом и т.п.), так как никому из них не хотелось возвращаться в дом, который внушал ужас. Так прошел еще один день и настал вечер. Лена предложила остаться ночевать на улице, но ее подруга ответила, что на улице ночью еще страшней, чем в жутковатом доме. Приняли решение спать в той самой спальне. Как только подруги начали засыпать, кто-то постучал в дверь. На этот раз звук слышали обе девушки, и подруга Лены собралась идти открывать дверь, только Лена совсем не хотела подпускать ее к дверям. Подруга объяснила Лене, что на улице еще не поздняя ночь и мог прийти кто-нибудь из соседей, Лена с доводами согласилась, и девчонки пошли вдвоем открывать дверь. Лена перед дверью спросила кто там, но ответом ей было молчание. Из-за двери не было слышно ни одного звука, не лаяла ни одна собака, создавалось впечатление, что деревня вымерла. Недолго раздумывая, Лена подошла к окну, замерла возле него и еле слышным шепотом сказала, что на лавочке у дома кто-то сидит. Подруга в это время открывала дверь. Увидев, что она делает, Лена громко крикнула, чтобы та закрыла дверь. За дверью и на лавочке никого не было, а на улице действительно стояла какая-то зловещая тишина, не было даже ветра, только на крыльце дома сидел чей-то большой черный кот. Подруга закрыла дверь и, посмотрев внимательно на Лену, заявила, что девушка или издевается или шутит, ведь на самом деле на улице никого не было, и никто не сидел на лавочке, на что Лена расплакалась и сказала, что на самом деле видела кого-то на лавке. Как только подружки залезли в кровать и приготовились ко сну, послышался шум льющейся воды в кухне. Ленина подруга вызвалась пойти проверить, что происходит. Она зашла в кухню и остолбенела: возле мойки стояла бабушка Лены одетая в то, в чем ее похоронили, и как ни в чем не бывало мыла грязную посуду. Она не обратила на вошедшую девушку никакого внимания. Через несколько секунд, придя немного в себя и сумев отодрать вроде бы приклеившиеся к полу ноги от пола, девушка с визгом выбежала из кухни, забежала в спальню, плотно закрыла за собой двери и бросилась на кровать, рыдая. Лишь через полчаса девушки решились пойти на кухню. Там они никого не увидели, только вот немытая посуда, которую девушки оставили накануне, куда-то исчезла. Лена открыла шкафчик для кухонных принадлежностей и обнаружила там чистые тарелки, с которых еще капала вода. В эту ночь подруги заснуть уже не смогли. На следующее утро вернулся домой дед Лены, и подруги сразу же вернулись в город. Девочки рассказали о том, что они видели и слышали в страшном доме, только вот родители им совершенно не поверили, заявив, что у девочек очень бурная фантазия. Через неделю к Лениной маме приехал в гости ее отец и сказал, что в доме твориться что-то неладное. Через сорок дней все прекратилось.
